Юрий Стукалин - Евангелие от Чаквапи

— Обязательно потом съездите сюда, — продолжил Игнасио, и в голосе его проскользнули умиление и грусть одновременно. — Койоакан — самый романтический уголок Мехико! Но ему не справиться с натиском стекла и бетона, и он доживает свои последние дни… Простите, у меня Койоакан вызывает ностальгию по детству… И обязательно угостите себя лучшим мороженым из чикосапоте, какое можно отведать только здесь.

— Из чего? — снова перебил его Никита.

— Чикосапоте, — пояснил Игнасио, — это фрукт дерева чикле. Вкусный необыкновенно. — Он оторвал правую руку от руля и, растянувшись в улыбке, погладил свой живот. — У нас даже из риса мороженое есть. Тоже вкусно. Мехико — вообще необычный город. Да что там говорить, здесь яйцо варить надо с полчаса, не меньше! Большая высота над уровнем моря. Вода не кипит…

Изредка по пути попадались слегка накренившиеся старинные церкви и особняки, и Игнасио объяснил, что это последствия разрушительного землетрясения, случившегося лет двадцать назад. Он притормозил еще только один раз, указав на церковь и «госпиталь Иисуса Назаретянина», основанные самим Эрнандо Кортесом в 1524 году на месте, где, согласно преданию, тот впервые встретился с Монтесумой.

— Это самые старые постройки в стране, — пояснил он и с гордостью добавил: — Они до сих пор действуют, а в церкви хранятся останки самого Кортеса.

Мы снова влились в нескончаемый поток машин. Выкрашенные в желтый цвет столичные автобусы наполняли улицу оглушительным ревом, оставляя за собой отвратительный густой шлейф черной гари, и когда один из них оказывался перед нами, весельчак Игнасио чертыхался, сразу же стараясь вырулить на другую полосу. Дышать в Мехико и без того не легко. Город окружен горами, и отработанный газ не имеет возможности никуда выйти. Многочисленные государственные проекты, как вывести газ из города, пока не принесли результатов. Но дело не только в извечном смоге. Город возвышается на две тысячи метров над уровнем моря, и хронический бронхит — обычное заболевание среди местных жителей. Признаться, и у нас с Ником спустя несколько часов пребывания в Мехико начали слегка слезиться глаза, но Камила успокоила, сказав, что скоро это пройдет.

Игнасио подрулил к отелю, высадил нас, попрощался и уехал. День подходил к концу, на улице зажглись первые фонари, ярким светом вспыхнули неоновые рекламы. Мы прошли внутрь, зарегистрировались. Просторный холл украшали многочисленные картины и красочные ковры, но сейчас они нас не интересовали. Силы были на исходе, и единственное, чего нам хотелось — доползти до постелей и спокойно проспать до утра. Управляющий с плохо скрываемым любопытством оглядел нас — двух типов с изодранными лицами в форменных рубашках и брюках колумбийской армии и шнурованных ботинках, более подходящих для джунглей, чем для города. А увидев наши паспорта, удивленно поднял глаза и, не сдержавшись, сочувственно спросил:

— На вас напали хулиганы?

— Да, — кивнул Ник и пробурчал. — Человек двести с «Калашниковыми» и РПГ. А потом прилетели вертолеты и еще раз напали.

— Вы шутите, — заулыбался управляющий, но Камила резко осадила его:

— Он не шутит, — сказала она, строго глядя ему в глаза.

— Простите, сеньора, — мексиканец потупился. — Это не мое дело.

Он протянул ключи, и, взяв их, мы поплелись по широкой деревянной лестнице на второй этаж. Дверь в номер Ника оказалась напротив нашей. Не сговариваясь, мы пожелали друг другу «спокойной ночи» и разошлись по номерам. Никаких обсуждений, никаких планов на завтрашний день — только сон. Бросившись на широкую кровать, я закрыл глаза и уже в полудреме услышал, как Камила сказала: «Надо завтра пойти в магазин и купить вам нормальную одежду, чтобы не пугать людей и не вызывать ненужного любопытства».

Если на выезде из города еще встречалась редкая растительность, то после часа езды она исчезла вовсе. Лишь высящиеся кое-где столовые горы разнообразили унылый пейзаж. Отливающие красным, выщербленные ветрами, они напоминали творения Дали — причудливые формы, созданные рукой иррационального художника. Джип ехал по узкой, утрамбованной дороге, уходящей в глубь жаркой пустыни. Сью примостилась на заднем сидении, размышляя о событиях последних дней. Затылок сидевшего впереди Харрингтона раздражал, но она понимала, что проблема кроется не в его чрезмерной прилизанности — волосок к волоску, не разлипающиеся даже на ветру — скрытая надменность, чопорность и гадливое интриганство этого человека вызывали в ней холодную волну неприязни. Она уже сожалела, что скоропалительно согласилась присоединиться к компании столь несимпатичных людей, сознавая, что теперь придется провести с ними долгое время. Объяснения Харрингтона показались ей весьма разумными, но в отличие от него ее не гнала жажда наживы. Нет, отказываться от денег было бы глупо, однако более всего ее как истинного историка занимала возможность первой обнаружить следы потерянного отряда мятежников, увидеть своими глазами место их последнего пристанища, где Карденаса посетило видение. Именно там брала свои истоки изучаемая ею долгое время секта Рыцарей Второго Пришествия.