Анри Верн - Желтая Тень

Хоть Бобу и не терпелось познакомиться с этой мадам Мо. тем не менее он уступил доводам разума, к чему призывал его друг.

— Ты прав, Билл. Если за этим стоит Желтая Тень, надо заручиться подкреплением. Я предупрежу сэра Арчибальда…

Но когда Боб позвонил в Скотленд-Ярд, ему сообщили, что комиссар отсутствует и связаться с ним сейчас невозможно.

— Тем хуже, — сказал Моран, поворачиваясь к Биллу. — Придется нам самим идти к этой мадам. Мы уже достаточно взрослые, чтобы постоять за себя. Может быть, если поторопимся, то сможем спасти жизнь Джека Стара… если, конечно, он еще жив.

И поскольку Боб уже выходил за дверь, то Билл спросил уже на ходу:

— Когда же ты мне все объяснишь, дружище?

— В машине, Билл, в машине… Нельзя терять ни минуты!

Они бегом спустились в вестибюль, выскочили из дверей отеля, и через две минуты мощный «ягуар» Билла Баллантайна летел в направлении Стредфорда.

Паррот-стрит оказалась захудалой улочкой, рядом с которой раскинулись несколько пустырей, чуть дальше — склад металлолома и железнодорожное западное депо. Пейзаж оживляли огромные металлические трубы, старые паровозы, изъеденные ржавчиной, кучи рельсов, лежащих, как пачки огромных макарон, завалы деревянных шпал и вагонных колес. Время от времени раздавалось задыхающееся пыхтение паровиков, какие-то свистки и скрежет, как будто в небе кружила стая зловещих птиц.

— Веселенькое местечко, — пробормотал Билл Баллантайн, останавливая свой «ягуар» в начале улицы. — Будем надеяться, что мы не ошиблись…

Однако висящая на одном гвозде эмалированная табличка, на которой было написано: «Паррот-стрит», отметала последние сомнения.

— Да, местечко хоть куда, — согласился Моран. — Оставим машину здесь, чтобы не привлекать внимания, а сами отправимся искать номер двадцать шесть.

Они молча шли вдоль одного из пустырей, заваленного самыми немыслимыми отбросами, мимо ободранных домов с крышами, напоминающими шумовки. Дом номер двадцать шесть они нашли без особого труда. Это здание выглядело несколько лучше, чем другие, — одноэтажное, с остроконечной крышей, вроде старинного колпачка для тушении свечей. Дом отделял от шоссе узкий палисадник с чахлыми кустиками бересклета. За входной дверью с матовым стеклом, укрепленной металлической решеткой, виднелся тусклый свет.

— Там кто-то есть, — тихо сказал Билл. — По крайней мере хоть не впустую прокатились. Войдем, командан?

— Конечно. Мы ведь для этого и приехали.

Боб толкнул калитку и вошел в палисадник, а через пару шагов оба уже были возле входной двери. Моран постучал в нее бронзовым молотком, висящим на цепочке, повернулся к Баллантайну и шепнул:

— А теперь, старина, подождем, пока достойнейшая мадам Мо высунет свой нос. Ждать им пришлось недолго. Дверь отворилась, но это была не мадам Мо. На пороге появился мужчина высокого роста, худой, с мрачным лицом. Несколько отвисшая нижняя челюсть открывала желтые, похожие на лошадиные зубы. Черные блестящие волосы, как будто смазанные маслом, были разделены на прямой пробор и словно прилипли к черепу. Мужчина, скорее всего индус или бирманец, был одет в светло-синий костюм довольно дурного пошива.

— Что желают сахибы? — спросил он на плохом английском.

— Мы хотели бы повидать мадам Мо, — без колебания ответил Боб.

— И зачем высокоуважаемым сахибам мадам Мо?

Боб протянул своему собеседнику рекламный проспект со священной маской Тибета— Метис бросил на бумагу короткий взгляд.

— Сахибы входить, — сказал он. — Они видеть мадам Мо…

Раздался звон колокольчика, и дверь широко распахнулась. Не дожидаясь особых приглашений, Боб Моран и Билл Баллантайн вступили в коридор с голыми облупившимися стенами; тут и там из-под отвалившейся штукатурки выступали кирпичи. Слабая лампочка, заключенная в грязный стеклянный плафон, светила не слишком ярко.

Метис запер дверь за спиной посетителей. Пройдя вперед, он открыл другую дверь, затем, повернувшись к друзьям, снова произнес на своем ломаном английском:

— Сахибы входить.

Моран и его друг, повинуясь этому призыву, вошли в довольно большую комнату, которая, несмотря на свои размеры, напоминала настоящую пещеру колдуньи. Из всех углов желтыми мертвыми глазами на них смотрели чучела сов и филинов, повсюду стояли банки, в которых скрючились залитые какими-то растворами змеи, жабы и ящерицы, под потолком были развешаны пучки сухих трав и кореньев. На этажерке выстроилась целая коллекция черепов, среди которых человеческий череп вызывал почти ужас веселым оскалом и черными провалами глазниц. Сумрак, царивший в комнате, придавал всему этому собранию довольно зловещий вид.