Глеб Исаев - «Травести»

Оля хотела развернуть лист, но, повинуясь предупреждающему взгляду советчика, удержалась.

— К чему тебе чужие заботы–хлопоты? Меньше знаешь, спишь дольше. Поверь на слово. От этого он не то что тебя, он и тени бояться станет.

— Звучит гладко, — Ольга отложила листок, — а ну, как не испугается? Вызовет охрану и меня, как беглую преступницу, в камеру?

Петров вздохнул и терпеливо, словно говоря с ребенком, пояснил: — Или ты мне веришь и слушаешься, или как желаешь. Зачем мне тебя в западню посылать?

— И еще, — он вынул маленькую булавку. Едва заметная головка была почти не видна. — Пока господин избранник будет меняться в лице и блеять оправдания, будь добра, осторожно воткни это в стул, а еще лучше, прицепи к какой–нибудь его вещице. По обстоятельствам. Вещь эта крайне дорогая и ценная. Потому как ни одним аппаратом не ловится. Почти ни одним. А в здешнем захолустье — уж наверняка.

— Так что, утро вечера мудренее, давай спать, — закончил инструктаж гость. — Я–то еще по своему времени живу, а тебе выспаться нужно, — он поднялся, прикрыл окно и, пожелав спокойной ночи, вышел из комнаты.

Утро не задалось. Виктор Петрович хмуро выслушал сводку происшествий, надиктованную ему на автоответчик секретарем, вздохнул и с отвращением выглянул в панорамное окно своего загородного дома. Не радовал даже вид нового, с подогревом и крытой террасой бассейна.

Деньги, полученные от предприимчивого банкира и короля водочной империи, весьма пригодились. Однако, в свете последних событий, он с радостью вернул бы всю сумму, да еще, пожалуй, приплатил, только бы восстановить статус–кво.

Внезапно для всех гибель неприметного пенсионера вызвала в городе необычно широкий резонанс. Да что в городе, звонили и из столиц, причем, такие люди, которые при обычном стечении обстоятельств, вряд ли бы снизошли до общения с не последним человеком в служебном механизме империи.

Однако следствие ничего не дало. Пьяного водителя большегруза отыскали довольно скоро. Но, к сожалению, в неживом виде. Бедолага, видимо, осознав, что натворил, испугался. И потому не придумал ничего лучшего, как пошло застрелиться из собственного охотничьего ружья.

Но и похороны старика для губернатора стали в некотором роде откровением. Километровая процессия из машин перекрыла весь центр города. Причем, как ни странно, в одной колонне ехали тонированные «бэхи» местных авторитетов и роскошные «Мерседесы» олигархического бомонда, а среди них мелькали странные авто. Простенькие «Жигули» и «Волги», но с такими номерами, что ни один из вельможных соседей не посмел бы оттереть или подрезать этаких простаков.

Наблюдатели доложили о случившемся на поминках инциденте. Причем затеял его не кто иной, как неулыбчивый военный с генеральскими погонами, но капитанской выправкой, а поддержал хозяин местного энергетического комплекса, входящий в сотню богатейших людей планеты.

Глава местного «аквариума» нехорошо покосился на референта губернатора, выдохнул, усмиряя эмоции, и громко, отчетливо произнес: — «КамАЗы» сами по себе на хороших людей не наезжают…

Тишина повисла такая, что слышно было, как заурчало в животе у струхнувшего управленца.

Но самой главной неприятностью стало бесследное исчезновение девчонки.

Иными словами, прессинг, которому подвергся Виктор Степанович, окончательно расшатал нервную систему. Он крепко подсел на коньяк, и ежедневно дергал руководство прокуратуры, прямым текстом намекая на свое недовольство отсутствием стараний в розыске беглянки.

А если еще учесть, что на следующий день после похорон позвонили из администрации «Самого» и, промежду прочим, но довольно настойчиво затребовали отчет по выполнению предприятиями области плана Госзаказа, причем с указанием номеров контрактов, сумм, и предприятий контрагентов, губеру стало нехорошо.

Рутинное само по себе требование обострялось необходимостью ставить на документе, собственную подпись.

«Ничего, уйду на больничный, пусть зам визирует. А ежели что, отопрусь», — самонадеяно рассудил губернатор так и не понявший до конца степень угрозы. И все–таки он каждое утро начинал со сводки МВД, в душе крепко надеясь услышать о поимке беглянки.

«Господи, да никто ведь и не собирается ее сажать», — пытался успокоить совесть коррумпированный чиновник, вспоминая слезы девчонки и просьбу. Он искренне убеждал себя в том, что ей не желали зла. Оставался, правда маньяк–охранник, но, как выяснило внутреннее расследование, спятивший на сексуальной почве вертухай давно был в поле зрения собственной безопасности. Даже без учета присланой в прокуратуру неизвестным доброжелателем видеокассеты, что бы признать за девчонкой необходимую самооборону хватило показаний других потерпевших из числа задержаных.