Глеб Исаев - «Травести»

Костюм в английском стиле, голубая сорочка, галстук в тон. Завершало образ мягкое шерстяное пальто.

- Schild Tuch AC, — прочитала она на этикетке. — Швейцария, ого.

Следом на прилавок легли туфли и перчатки, все очень солидных фирм.

Дед протянул продавцу карточку: — Я, пожалуй, переоденусь у вас.

Клиент, потративший двести тысяч рублей, мог позволить себе и не такой каприз.

В салоне модельной стрижки дед чуть было не сорвался. Кхекнул, но выправился. Короткий ежик и гладко выбритые щеки преобразили. А когда вместо старых очков он вынул из замшевой коробочки другие в невсомой позолоченной оправе, Оля восхищенно выдохнула: — Это вы?

— Увы, Оленька. Нет больше деда. Кончился. Эх, кабы не нужда, фиг бы меня в эту сбрую заставили влезть.

Михаил Степанович остановился возле автомобиля, погладил мятое крыло : — Жаль менять».

— Михаил Степанович. Мне даже и неловко спрашивать. А сколько вам лет? — Не удержалась Оля.

— А у тебя в паспорте сколько написано? — Привычно захихикал он, однако, сообразив, что переигрывает, ответил серьезно. — Человеку столько, на какой возраст он себя чувствует.

— Да верю, ну что вы… Я так просто…

Он включил поворотник и тронул машину… И вдруг наперерез Жигулям из потока движения вывернул джип. Машина подрезала «копейку» и встала.

— И что это значит? - Оля сердито уставилась в тонированное стекло:

— Сейчас узнаем. — Всмотрелся в лицо водителя Михаил Степанович. — Одно из двух, или у человека нет мозгов, или они есть.

Дверь джипа распахнулась, и наружу выбрался плотный паренек. Он неловко прикрыл дверь и шагнул к чуду советского автопрома. Однако агрессии в его действиях не чувствовалось.

— В чем дело, молодой человек? — дружелюбно улыбаясь, спросил Михаил Степанович.

— Ох, ты. Обознался. Человека одного ищу. Жигуль у него похожий.

— Знакомый? — все так же бесстрастно уточнил Михаил Степанович, признав одного из тех здоровяков, которые не так давно пытались вытрясти у него деньги.

— Да нет, поговорить хотел… — придерживая одну руку другой, хмуро отозвался парень. — Извиниться. Рука у меня… Сколько по врачам ни ходил, ничего. Извелся. Даже у гадалки недавно побывал. Вот она и посоветовала. Прощения попросить у всех, кого обидел. Может и отпустит. Вот я и решил…

— Даже так? — удивился Михаил Степанович. — Ох, сомневаюсь я, что от чистого сердца. Ну, да ладно, и то хорошо. Считайте, извинения приняты. Я понимаю, иногда крутизна зашкаливает. Это ничего, по молодости, бывает. — Он протянул руку и нажал пальцами на предплечье собеседника.

— Вот и все. Ты меня тоже извини. Это я погорячился. Но уж больно вы с приятелем нахально себя вели. Ладно, езжай и будь здоров.

Здоровяк удивленно пошевелил ожившей рукой и крикнул в спину уходящему: — А Вальке я фэйс начистил…

Михаил Степанович обернулся: — Вот что. Сейчас идешь в тот магазин. Покупаешь все цветы. И гонишь к подружке. И пока не простит, не уходишь. Все ясно? Вперед.

— А то ведь рука, она опять онеметь может. — С улыбкой закончил он.

Их жигуленок повернул за угол, а незнакомец все стоял возле машины. Он пытался что–то сообразить, но никак не мог уловить, почему так легко на душе? Конечно, пропала тянущая боль в руке, но было что–то еще. Исчезла заноза. И он точно знал, что сейчас цветочный ларек напротив весьма ощутимо поправит свои дела.

Мир спецслужб полон тайн, недосказанности, хитросплетения интриг, и порой самые простые явления и события имеют двойное, а то и тройное дно.

Михаил Степанович, в который раз пытался выстроить алгоритм проработки ситуации и в который раз упирался в недостаток объективной информации и геометрическую прогрессию возможных вариантов.

«Что мы имеем на сегодняшний момент? — решил он зайти с другой стороны:

— Желание и попытку некой группы лиц установить контроль над периферийным заводишком, помимо всего прочего изготавливающим системы наведения для ракет пусть и востребованных, но не являющихся супер секретом и сверхоружием. Обычное тактическое вооружение. И с чего ты взял, что все это затевается с каким–то дальним прицелом? Наличие контракта. Так не будь контракта, не было бы и продукции. Глубокая маскировка? Не такая уж она и глубокая. Тогда что тебе навеяло эти афинские страсти? Интуиция? Дело хорошее, однако штаны не сошьешь.

И умножать сущности можно до бесконечности. Стоит допустить одно неверное предположение, и забредешь в такие дебри…

— Личности участников операци? Это, конечно, довод, однако : — Это не есть факт… Мало ли какая может быть причина?»