Юрий Шамшурин - В тайге стреляют

Басыкка вздрогнул, всхлипывающе вздохнул и отпрянул от Назарки, точно его стукнули по лбу. Хоборос попятилась от собеседника, осенив себя крестным знамением.

— Откуда ты проведал про нашего сына? — шевельнула она побелевшими губами. — Какой ветер донес...

— Успокойся, Хоборос. Я к примеру сказал.

Помимо желания Назарка улыбнулся. Он окончательно убедился, что сын стариков прячется где-то поблизости.

— Я не начальник. Но если вы сомневаетесь в правдивости моих слов, могу дать бумагу настоящему начальнику. Эту бумагу ваш сын увезет в город.

Словно очнувшись от оцепенения, Хоборос засеменила к камельку. Басыкка не ответил. Он сидел с низко опущенной головой и тупо глядел в одну точку. Пальцы левой руки его сжимались и разжимались подобно когтистой лапе орла. В суставах похрустывало.

— Не хочется торопить с решением человека, умудренного опытом, но сейчас самое подходящее время выходить из леса! — наступал Назарка на присмиревшего старика. — Амнистию объявили недавно, и все поймут, что этот парень без колебания поверил Советской власти. Он пришел к ней с открытой душой и чистыми глазами... Не скрываю, огонер, мы будем наказывать тойонов, богатеев, разных офицеров, кто обманом и подачками поднимал темных и отсталых против большевиков!

Неслышно ступая прохудившимися торбасами, напружиненная, как для прыжка, к орону приблизилась хозяйка. Седые волосы ее разлохматились, редкими прядками торчали в стороны. В разрезе рубашки виднелась сухая, исполосованная морщинами грудь. Далекая сочная заря, проникающая сквозь маленькое оконце, слабо освещала старую женщину. Благообразное лицо ее казалось подсвеченным изнутри. Прямая, торжественная, Хоборос остановилась над полулежащим Назаркой, пристально посмотрела на него, потом перевела взгляд на иконы. Негромко, но так, что каждое слово ее врезалось в память, Хоборос произнесла:

— Я верю этому парню! Он не лжет!.. Ты угадал, приехавший из города, сын наш в отряде, который воевал против красных. Но ему давно уже опостылело диким зверем бродить по тайге и выслеживать двуногую дичь. Руки его тянутся к обычной работе. Но он боится власти. Если бы не страх, он бы пришел к вам. Страх делает человека безвольным! Он сейчас недалеко, однако в таком месте, где его не отыщет и кедровка. Старик сходит за ним... Но если твой язык привык лгать и обманывать и сыну нашему вы сделаете плохо, я стану днем и ночью молить вот этого самого бога, чтобы твои родители испытали то же, что выпадет на нашу долю!

Старушка повернулась к иконам, перекрестилась и поясно поклонилась им.

— У меня нет родителей! — помолчав, угрюмо заметил Назарка. — Мать мою и двух сестренок убили по приказу тойона-бандита за то, что отец ушел с красными узнать правду. Может, в них стрелял и твой сын...

— Нет, нет! — закричала Хоборос и отступила от Назарки. — Мой сын воевал со взрослыми мужиками!

— За доверие твое, эмээхсин, спасибо! — сдержанно продолжал Назарка. — Если твой сын поверит Советской власти, я наведаюсь к вам еще раз, чтобы услышать твои радостные слова.

— Сёп! — Старушка протянула руку за кисетом, села и спокойно закурила. — Попьешь чайку, старик, пойдешь к сыну и приведешь его сюда! — властно произнесла она. — Нужно уважать терпение гостя!

Банда рассыпалась, видимо, давно, и сын Басыкки обитал близко от родного аласа.

В камельке, прогорая, тускнели и оседали угли. Только-только сошлись вместе сестры-близнецы, принаряженные в одинаковые холодаи — вечерняя и утренняя заря. Назарка выкурил папиросу, забрался под залатанное заячье одеяло и начал уже проваливаться в теплую мягкую пропасть сна, когда действительность и грезы сливаются в удивительный непередаваемый сплав. Но тут дверь вдруг завизжала, заскрипела и широко распахнулась; Назарка открыл глаза и вскинул голову. Рука помимо воли потянулась к маузеру. У порога на фоне рассвета четко обрисовались две мужские фигуры.

— Иди первым! — услышал Назарка шепоток Басыкки. — Когда человек пожаловал с мирными намерениями, ружье он держит прикладом вперед!.. Учи вас!

Назарка сел, свесил с орона голые ноги. Отец с сыном остановились перед ним, безмолвные и сосредоточенные. Старушка мать, давно ожидавшая этого момента, захлопотала возле очага, вздула огонь.

С нескрываемым интересом Назарка рассматривал растерянного, изрядно струхнувшего «мятежника». Перед ним, бессильно свесив длинные руки, стоял круглолицый, широкоплечий, с румянцем во всю щеку парень.