Сергей Заяицкий - Внук золотого короля

— Сейчас мы начнем, — произнес Ринган.

— Она летит, она летит, — бормотал между тем индеец, продолжая прижимать к уху раковину.

Ринган посмотрел на него, и по этому взгляду никак нельзя было сказать, верит ли он тому, что говорит ему этот краснокожий колдун, или это просто одно из его обычных чудачеств.

Двери распахнулись...

Три лакея, ступая на цыпочках, толкали впереди себя три урны.

Сзади, сопровождаемые юристами, выступали представители. Колбасник Тфайс шел с искаженным от ужаса лицом, ибо на него вдруг, должно быть, от волнения, напала жесточайшая икота, и он сдерживал дыхание и зажимал рот рукою, дабы не осрамить и себя, а заодно и всех колбасников. Кроунс был мрачен и угрюм по обыкновению, а Джек только почесывал нос от удовольствия и любопытства, воображая, каким успехом будет он завтра пользоваться на базарной площади. То-то нарасскажет. Того гляди, в газете еще его рожу напечатают! Потеха!

Урны бесшумно подкатились к ложу умирающего.

Молодая мистрис Ринган между тем пошла к себе в спальню. Там она могла на свободе предаться своему отчаянию. Она, словно разъяренная тигрица, ходила из угла в угол, мелькая в двух огромных зеркалах, отражение которых было настолько ясно и чисто, что, казалось, три одинаковых женщины ходят по разным направлениям, то сталкиваясь между собою, то снова расходясь. Все они одинаково потрясали кулаками и яростно закидывали назад голову. Вдруг все три схватили с трех столиков по статуэтке и бросили их на пол. Но, разбившись, зазвенела осколками лишь одна статуэтка. Те, в зеркалах, разбились бесшумно. Этот бессмысленный поступок словно успокоил на миг молодую женщину, но затем она в новом порыве отчаяния схватилась за голову.

— Пять миллиардов, — бормотала она. — Старый негодяй!

Внезапно за дверью раздались поспешные шаги.

Без предварительного стука дверь распахнулась, и в комнату не вошел, а вбежал ее муж Томас Ринган, таща за руку неизвестного ей мальчика. За ним следовал их друг Альберт Нойс.

— Жив? — крикнул Томас. — Жребий еще не вынимали?

— Не знаю... Кто этот мальчик?..

Но Томас ничего не ответил и даже не поцеловал жену, которую не видал больше пяти месяцев.

Он сразу побежал, таща мальчика через зал в спальню отца.

Альберт Нойс, ухмыляясь, поцеловал руку мистрис Ринган.

— Как же вы, мистрис Ринган, не узнали, кто этот мальчик?

— Понятия не имею.

— Да ведь это же ваш пропавший сын!.. Эдуард!..

Теперь нам нужно сделать шаг назад. Вернуться к тому моменту, когда Володя сел в автомобиль и, покачиваясь на мягких рессорах, помчался по московским улицам.

Он едва узнавал эти улицы, до того необыкновенными представлялись они ему из этого роскошного плавного автомобиля. Все они были, во-первых, очень коротки и почти мгновенно сменяли одна другую. Они не успели обогнуть сквер Храма Спасителя, как очутились возле Румянцевского музея. Моховую проглотили как-то сразу или ее вообще не было, потом вдруг появился Большой театр. Крутой поворот, и они остановились у высокого серого дома «Гостиница Савой».

Бритый господин повел Володю (тому было очень жалко расставаться с автомобилем) по широкой лестнице и затем по длинному коридору. Он втолкнул его в довольно большую комнату, где у окна сидел тот самый «другой» в круглых очках и с бородкой.

Бритый что-то сказал так странно, словно пролаял.

Потом показал Володе на стул.

— Мальчик, садийсь. Ти хорош мальчик!

Затем он умолк и долго раскуривал трубку.

Бородатый вдруг принялся хохотать и тоже что-то пролаял.

— Ау, уо, лай, бью, эуой!

— Уа, кэм, бьюоаукаиоу! — отвечал бритый.

— Оуаэй?

— Оуоаумью!

— Йес!

— Но!

— Олл райт! Вэри уэлл!

Затем оба опять умолкли.

Володя едва не фыркнул, слушая этот удивительный разговор. Но потом он сообразил, что смеяться тут нечего. Вероятно, это родной язык этих иностранцев. Ну что ж! А им, может быть, мой русский язык смешным кажется. Ничего не известно.

Бритый джентльмен обратился к Володе.

— Ти хочешь быть богат?

Володя опешил.

— Отчего же, — сказал он, — ежели, конечно, впрочем, без подлости... А то еще...

«Уж не жулье ли какое!» — подумал он.

— Ти честный мальчик!.. Харашо. Уэлл! Уэлл — значит харашо... Хочешь знать английский язык?

— Хочу.

— Я пуду тебя учить... Йес... йес... это «да»...

— Йес! — повторил Володя.

— Йес! Уэлл! Вери уэлл — очень харашо. Ти, значит, не хочешь бить домой?