Сергей Заяицкий - Внук золотого короля

Но этот прекрасный с виду, бравый капитан с рыжими баками почтительно называл его «сэр» и за обедом сажал рядом с собою — почетное место на корабле.

Эдуард смущенно отвечал на поклоны матросов и краснел, слыша, как они пересмеиваются за его спиной.

И здесь он чувствовал себя какой-то наряженной куклой и не ощущал жизни. Жизнь, по его понятиям, состояла в лазаньи по канатам, в «смотрении вперед», в мытье палубы, одним словом, в той веселой деятельности, которую прежний дед его называл работой. А это разве жизнь — ходить по палубе и смотреть на чаек? С тоски подохнешь!

Учитель географии объяснял ему разные очень интересные вещи, научил его определять широту и долготу местности по высоте солнца, научил его пользоваться секстантом, подзорною трубою и другими морскими инструментами. Эдуарда все это очень интересовало, но ему было досадно, что всем этим он занимается как любитель, как праздный путешественник. «Когда капитан смотрит в трубу, — думал он, — он смотрит за делом. Я смотрю так, просто... здорово живешь».

И поэтому, глядя на милый ему океан, Эдуард очень часто зевал во все горло, не потому, что хотел спать, а потому что ему было невыносимо скучно.

— Не угодно ли мистеру Эдуарду посмотреть туда? — сказал однажды капитан, подавая Эдуарду подзорную трубу.

Тот посмотрел.

— Маркизские острова! — вскричал он радостно, как вскрикивает человек, увидавший старого знакомого.

— Они вам знакомы?

— Еще бы... я тут... бывал когда-то.

Он вспомнил, какая бывало суета поднималась прежде при виде этих же самых островов. Надо было все приготовить ко входу в порт, во-время стать на свое место, увернуться от поощрительного тумака кого-нибудь из старших. А теперь что? Кто-то суетится вокруг него, а сам он стоит, сложа руки, и только любуется этими зелеными душистыми островами.

С горя он даже пошел в каюту и заснул.

Он не видал поэтому, как входили в порт.

Разбудил его Володя, ворвавшийся в каюту красный, как кумач, возбужденный и взволнованный.

— Ленинград! Ленинград! — кричал он.

— В чем дело? — спросил удивленно Эдуард.

Володя еле мог говорить.

— Русский пароход «Ленинград» стоит на рейде! — наконец пробормотал он, хотя еще решительно не знал, почему это так для него важно. Но нет. Особым чутьем он понимал, что это для него очень важно.

Москва как-то сразу стала ближе. Немного, но все-таки ближе.

Была теплая облачная ночь.

По палубе «Джона Рингана», осторожно крались две тени.

Они скользили неслышно, пробираясь к носу судна, поминутно останавливаясь и прислушиваясь.

Они замерли вдруг, вглядываясь в темноту и задерживая дыхание.

Тихий свист донесся из мглы.

Тогда обе тени перекинулись через борт судна и скрылись во мраке.

Послышался легкий всплеск.

Вахтенный, клевавший носом, поднял голову.

Однако все было так тихо, что он тотчас же снова задремал.

Да и в самом деле, что могло случиться на яхте, предназначенной исключительно для развлечения, да еще во время стоянки на рейде? Решительно ничего.

«Ленинград» вышел на рассвете в открытое море.

Он прошел мимо неподвижной белой яхты, наполовину окутанной утренним розовым туманом.

— Хороший пароходик, — заметил капитан Моргунов.

— Недурная игрушка! — отвечал его помощник, Павловский. — Буржуазная штука.

«Ленинград» шел хорошим ходом, держа курс на запад.

Погода была чудесная.

Солнце только-что взошло и было еще сравнительно милостиво.

Утренний ветерок приятно обдувал, и море было гладко, как зеркало.

— Смотрите-ка, товарищ, лодка!

— И в ней трое.

— Двое белых и один негр.

— И машут нам.

— Надо посмотреть, в чем дело.

— Так, — сказал капитан Моргунов, выслушав историю Володи.

Он переглянулся с Павловским и развел руками.

— Чорт возьми, какое дело!

Он помолчал.

— Ну, тебя и еще, пожалуй, этого черномазого приятеля я смогу взять с собою... но вот его... Ведь ты пойми... меня же обвинят, что я детей краду у миллиардеров. Америка еще, чего доброго, из-за этого с Россией поссорится. Нет, парень, нельзя никак. Ни под каким видом.

И капитан по-английски сказал то же самое Эдуарду.

Тот стал мрачнее тучи.

В это время заработал радио.

Павловский пошел к аппарату и принял депешу.

— Ну вот, — сказал он, — уже! «Пропал Эдуард Ринган, сто тысяч указавшему, где он...» Все, как по-писанному.

— Видишь, — сказал Моргунов. — Ну. нельзя. Ничего не выйдет. Такая история.