Николай Асанов - Чайки возвращаются к берегу. Книга 1 — Янтарное море

Потом Лидумс произнес несколько заключительных слов, относившихся уже непосредственно к Вилксу и Эгле. Он сказал:

— По правилам подлинного гостеприимства мы не будем вмешиваться в ваши дела. Разве только в том случае, если они смогут навлечь опасность на всех нас. Но прошу не обижаться, если на некоторые ваши вопросы вы не получите ответа. А теперь каждый может заняться своим делом. Делиньш — на пост! Мазайс — подготовь дрова! Кох — на кухню!

И маленький, действительно похожий на мальчишку Делиньш бросился вон из бункера; Мазайс швырнул на нары потрепанную книжонку, которую все время держал на коленях, ожидая, когда можно будет дочитать увлекательную историю о сыщике и грабителе, и выскочил еще проворнее Делиньша; а толстый, круглый, как воздушный шар, Кох вдруг заулыбался, как будто дежурство по кухне было его любимым занятием! И Вилкс опять подивился человеку, который мог так распределить свою волю, что ее хватало на всех, и все считали ее своей собственной волей…

Но не все налаживалось так просто, как того хотелось бы…

«Братья» пока еще только приглядывались к своим «гостям». И «приглядывание» было, прямо скажем, строгое.

Вилкс видел, что пока только Мазайс, который сам доставил «гостей», относится к ним снисходительно, да Делиньш, во всем старавшийся подражать командиру, держится с тем же несколько небрежным радушием, какое отличает Лидумса. Улучив момент, Вилкс передал Эгле, чтобы тот был осторожнее, в споры не вступал, держался поближе к нему.

При Лидумсе никаких ссор быть не могло. Но у Лидумса было много дел, не мог он вечно охранять мир между хозяевами бункера и гостями. И всякий раз как Лидумс уходил на проверку постов, на разведку, Вилкс как будто съеживался, ощетинивался, каждую минуту ожидая, что вспыхнет какая-нибудь перепалка.

А началась эта «перепалка» совсем неожиданно.

Лидумс ушел с Бородачом проверять посты. Вернулся с дежурства Делиньш, лег на нары. Спустился, нарубив дров для кухни, Мазайс, еще с порога спросил:

— У кого есть кодеин, ребята? Совсем пропадаю от кашля! Дрова рубить еще можно, все равно треск стоит, а ночью на посту — ни-ни! Подумайте о себе, парни! Вам придется за меня стоять.

В голосе его была такая мольба, что парни невольно потянулись к своим рюкзакам. Кто предлагал соду, кто — кофеин, один отыскал даже пурген. Мазайс рассердился:

— У меня желудок железный, а слабительного тут сколько угодно! Выпей воды из болота или пожуй ольховую кору, вот и прослабит!

Он зашелся гулким кашлем. Толстый и всегда такой добродушный Кох тут сердито сказал:

— Тебя и на той стороне озера слышно!

— Молчи уж ты, «поварская шапочка», — пробурчал Мазайс, вытирая пот с лица. — И вы тоже хороши, братцы, — сердито обратился он к гостям, — ехали в лес, а даже аптечку не взяли!

— А они рассчитывали на готовенькое! — язвительно сказал Кох. — Тоже мне, искатели счастья! Сбежали за границу пропивать латышское золото, а когда послали отрабатывать пропитое, так сразу скисли! Ах, нелегальная жизнь трудна! Ах, чекисты ловят бедных подпольщиков! И сразу в кусты, к нам, к «лесным братьям!»

— Ну, это ты, Шумовка, напрасно говоришь! — примирительно сказал Мазайс. — Был я в этой Риге… Только о том и думал, как бы ноги унести…

— Ты-то унес! — насмешливо продолжал Кох. — А вот как чекисты подстерегут того вонючего Льва, что сбежал от наших дружков, да начнут искать этих его дружков по всем лесам Латвии, так и мы хлебнем горя…

— Какого еще Льва? — насторожился Мазайс.

— А они тебе не говорили? Один из них уже подался в Чека с повинной. Я сам слышал, как Будрис нашему командиру об этой козявке рассказывал. Они из-за этого и утекли из Риги. А то продолжали бы сидеть по ресторациям, кушать орли да оливье. А этот их Лаува на деле оказался жирной трусливой свиньей…

Все смотрели на Вилкса враждебно, и он понял — ссору надо гасить.

— Да, от нас один ушел! — Вилкс повысил голос. — Он решил легализоваться. Конечно, если бы мы знали, что он так поступит, — сами пристрелили бы его. Но он никого не выдал!

Настороженное молчание показывало, что следовало рассказывать до конца. И Вилкс принялся говорить о том, что старый Лаува всегда был трусоват, а тут встретил жену, жена потребовала его возвращения, он поддался…

Но Кох все не желал униматься. Теперь он обрушился на радиостанцию Вилкса.

— Не знаю, что скажет на допросе ваш дохлый Лев, но уж вашу радиостанцию «синие» засекут обязательно! — прокаркал он.