Николай Асанов - Чайки возвращаются к берегу. Книга 2

— Все-таки проще всего обратиться к Будрису. Он лучше знает условия в Прибалтике на сегодняшний день. И следует заняться этим немедленно. Ему потребуется время для разведки. Хотя мы следим за условиями на побережье постоянно, однако пограничники о переменах в своей дислокации нам не сообщают. Мне помнится, что новолуние начинается в самом конце марта. Если десантники высадятся к двадцати четырем, у них останется четыре-пять часов для броска к лесным базам…

Маккибин подошел к столу, взял какую-то книгу, удивленно взглянул на Лидумса:

— Ну, мистер Казимир, вам бы быть астрономом! Новолуние действительно начинается двадцать девятого марта!

— О, на лесных людей небесные светила оказывают слишком сильное влияние, чтобы забыть их благоприятное положение! — Он улыбнулся, глядя в удивленные лица своих слушателей. — В темные ночи мы обычно выходили из своих берлог и навещали друзей, а иногда и врагов…

— Не хотел бы я иметь таких врагов! — пробормотал Маккибин.

— В Лондоне это никому не угрожает! — весело рассмеялся Лидумс.

— Ну что ж, господа, вы свободны! — со вздохом облегчения произнес Маккибин. — О деталях вас поставит в известность мисс Нора. Это касается и вашего возможного путешествия, мистер Казимир. У вас будет отличный проводник. Джон знает Германию как свои пять пальцев. Мистер Силайс, приготовьте радиограмму Будрису. Подпишите ее от своего имени и от имени мистера Казимира. До свидания!

Вечером Лидумс опустил в прорезь почтового вагона, уходящего во Францию, очередное письмо, из которого никто, кроме адресата, не смог бы ничего понять.

Этот день был наполнен раздумьями и тревогой.

Где-то далеко-далеко, на Черном море, ему мерещилась подводная лодка, которая вдруг вышла из морских глубин и показалась во всем своем мужественном великолепии. И хотя никто не должен был видеть ее, нашелся настороженный глаз. Лидумсу предстояло предупредить своих товарищей, чтобы они снова укрыли лодку пеленой неизвестности, ибо англичане не отстанут до тех пор, пока им, говоря фигурально, не отрубят руки. И это видно хотя бы из того, что они бросают сразу шесть-семь человек на одну «акцию»!

Спал он плохо.

А утром позвонила Нора. Не скрывая своей печали, она сказала, что ей приказано доставить мистеру Казимиру документы и инструкции. Он должен завтра уехать…

Она не сказала куда, но в голосе ее ясно слышался вопрос: «Зачем? Зачем? Зачем ты оставляешь меня?»

Он спросил только, когда она приедет. И, услышав: «К вечеру!» — заторопился. Нужно было хоть что-то сделать, чтобы утешить ее…

Нора приехала в час ленча, самый священный для мелкого буржуа. В этот час можно навестить друга, но только самого близкого, можно поговорить и о делах, касающихся только их. Для других дел лучше выбрать другое время.

Викинг успел подготовиться к визиту: заказал цветы, вино, чай. Вспомнил и о своей старой профессии: написал акварелью портрет Норы по памяти. Написал его бурными мазками, и женщина оказалась томной, изысканной, какой, скорее всего, никогда не была. Это был подкуп, но и благодарность за нечаянную нежность, и надежда на будущую дружбу. А в друзьях он очень нуждался и не собирался скрывать это.

Он поставил еще сырой от красок портрет на свой письменный стол — если Нора привезет, как сказала, документы и деньги, то раньше всего увидит этот подарок, — примерился, как поудобнее поставить цветы, открыл вино и только успел вернуться к письменному столу, как вошла Нора.

Вероятно, она ожидала от своего «медведя» чего угодно, только не учтивости и вежливости. Она даже ахнула, разглядывая накрытый стол, медленно прошла по комнате, протягивая руки ему навстречу, и вдруг замерла посреди комнаты, устремив взгляд и вся потянувшись к портрету…

— Дорогой Казимир! — воскликнула она.

Он помог ей снять пальто, небрежно бросил его на кресло и поцеловал ее руку. Она долго и восхищенно разглядывала портрет, и Лидумсу пришлось признать, что, несмотря на некоторую стилизацию и слащавость манеры, портрет ему удался. Но своей оценки он не изложил, с него достаточно было и того, что Нора искренне обрадовалась. Каково же было его удивление, когда она вдруг вынула что-то из сумочки, взяла его руку, поцеловала ее и надела на безымянный палец большой золотой перстень с камнем.

— Это тебе! — совсем как девочка, признающаяся в вечной любви, прошептала она. Повернула камень вверх, добавила уже другим тоном, тоном оценщика: — Это аквамарин, мой счастливый камень.