Рафаэль Сабатини - КАРОЛИНЕЦ

– Мне это понятно, сэр. Но каковы ваши дальнейшие предположения? Ибо они тоже должны были возникнуть. Кому выдала тайну моя жена?

– Своему отцу, чья приверженность британцам скандально известна.

Губы Лэтимера тронула грустная улыбка.

– Сэр, это очень легко опровергнуть. Вы, ваша светлость, и генерал Молтри знаете, что после того, как вы поделились со мною своим планом, я не покидал расположения войск до тех пор, пока не отправился с полковником Смитом на встречу с британскими парламентерами. С переговоров я не возвращался до двух часов пополудни; с того момента, когда вы оповестили меня о приближении Линкольна, и после того, как по вашему приказу был арестован мой тесть, я не виделся с моей женой еще больше двух часов.

– Что-что? – закричал Молтри.

Лэтимер повторил свои рассуждения, тем временем Ратледж озадаченно теребил свой подбородок.

– Откуда вам известен час ареста сэра Эндрю Кэри? – подозрительно спросил Гедсден.

– От Миддлтона – того офицера, который производил арест. В тот день он нес здесь дежурство и, естественно, счел нужным поставить меня в известность.

Ратледж, находясь еще в задумчивости, позвонил в колокольчик, осведомился у Шабрика, где мистер Миддлтон, и, узнав, что тот в доме, попросил, чтобы его вызвали.

– Если Миддлтон подтвердит его слова, Джон, то рухнет все обвинение, – заметил Молтри.

Ратледж не ответил. Миддлтон явился и подтвердил заявление майора Лэтимера. Да, он арестовал сэра Эндрю Кэри ровно в полдень, через десять минут после получения приказа губернатора.

– Благодарю вас, мистер Миддлтон, вы необычайно исполнительны, – сказал губернатор. – Можете идти, сэр, если только… – Он повернулся к другим. – Возможно, вы хотели бы расспросить его?

Лоренс решил не упускать случая.

– Чем занимался сэр Эндрю Кэри, когда вы за ним пришли?

– Он писал – как раз заканчивал письмо, или то, что выглядело, как письмо.

– Вы забрали его? – живо спросил Ратледж.

– Конечно, сэр. Вместе со шкатулкой для писем. Она в кабинете генерала.

Ратледж слегка улыбнулся.

– Мистер Миддлтон, поздравляю вас, вы все делаете основательно. Пожалуйста, принесите мне эту шкатулку. Майор Лэтимер, если вам угодно, вы можете сесть.

Лэтимер воспользовался разрешением, и со страхом ждал, когда принесут шкатулку с письмами.

Ее принесли, открыли, и Миддлтон указал на письмо, которое писал сэр Эндрю перед тем, как его взяли под стражу. Ратледж поблагодарил и отпустил лейтенанта, после чего подошел и сел за стол между Гедсденом и Молтри, поставив ящичек перед собой. Он подержал письмо в руке.

– Оно, конечно, зашифровано, – констатировал он, – что сразу выдает его характер.

– Как бы то ни было, сэр, – напомнил майор Лэтимер, – если предположить, что я – единственный возможный канал утечки информации, то моя жена сообщила своему отцу о подходе Линкольна прежде, чем о нем узнала. А вы предъявили мне обвинение исходя именно из такого предположения.

– Проклятье! Это ясно как Божий день, – согласился Молтри.

– Чего уж яснее? – прибавил Лэтимер. – А посему, я полагаю, излишне привлекать мою жену к разбору этого дела.

– Напротив, – сказал Ратледж, – я думаю, сейчас самое время пригласить ее. – И он опять позвонил.

Испуганный Лэтимер попытался это предотвратить. Если Миртль предстанет перед этими людьми, она наверняка запутается. Он воззвал к своему старинному другу:

– Генерал Молтри, неужели так необходимо мучить мою жену вопросами? Я готов взять всю ответственность на себя! – взмолился он в отчаянии.

– Миссис Лэтимер сама выразила желание предстать перед нами, – с чувством неловкости ответил Молтри.

Миртль впустили в библиотеку; по ее просьбе позволили присутствовать и капитану Айзарду. Полковник Лоренс поставил для нее стул напротив губернатора. Миртль присела, пробормотав слова благодарности. В ее лице не было ни кровинки, но она сохраняла удивительное спокойствие. Бешеная ярость Гарри, его обличения и кое-что из рассказанного Томом прояснили случившееся; Миртль поняла, какое чудовищное преступление вменяют в вину ее мужу. Путаница, как она поняла, создалась ужасная, однако, зная о своей невиновности и равно уверенная, что предателем мог быть кто угодно, только не ее муж, она нашла в себе мужество понять также, что ничто ему не поможет, кроме ее откровенного и полного признания. Нужно выложить перед ними все, что ей известно, и истина, безусловно, восторжествует.