Петр Бобев - Опалы для Нефертити

— Значит, это началось еще в те времена? — прошептала она, словно в забытьи. — Три тысячи лет назад! Где же прятался этот ненавистный вирус?

Эхнатон продложал, не останавливаясь:

— «Проклятье Сета распространилось по всей Красной стране, как ядовитый туман. Там, где вчера еще зеленели поля и леса, текли реки, бродили стада животных, сегодня простиралась пустыня. Люди, обезумев от голода, убивали друг друга из-за зернышка пшеницы. Рабы восстали, разрушили дворцы своих господ, предавая их смерти. Никто не признавал ни власти, ни закона, ни бога.

И тогда я, Ахмас Последний, фараон Красной южной земли, приказал…»

Голос Эхнатона оборвался внезапно.

— Это все! — прошептал он. — Каменщик не успел записать то, что приказал фараон. Ахмас, летописец самого страшного бедствия, обрушившегося на землю…

Мария облизала пересохшие губы.

— Это действительно все?

— Так говорит холодный камень! — произнес Эхнатон. — Я перерыл подземелья, самые укромные тайники моих прадедов. И нашел урну с небесными семенами. Они похожи на зерна кукурузы. И я посадил их посреди плодородной поляны…

— И что же?

— Они не проросли. Но на седьмой день травы вокруг побелели…

Он умолк.

Мария сидела, до боли стиснув подлокотники трона, пораженная тем, что услышала. Что означала эта «небесная ладья»? Может, речь шла о космической ракете, прилетевшей из незнакомых миров? Или же о каком-нибудь другом корабле, напоминающем формой ладью Осириса? Или о пришельцах из Южной Америки, которые привезли с собой зараженные зерна кукурузы?

Все это было так неправдоподобно и, в то же время, чудовищно убедительно. Ведь появилось объяснение множеству проблем: гибели египетской цивилизации в этом районе, которая не смогла возродиться на обезлюдевшем континенте; распространению пустынь, занявших большую часть его; исчезновению многих видов древних животных… Но как же сумел сохраниться до наших дней коварный вирус? Может быть, как и сказал Эхнатон, в урне с семенами? Или же таился в каком-нибудь диком растении в виде невинной мозаики, как ждали своего часа колорадский жук, кролики и чумные бациллы?..

Эхнатон резко прервал ее размышления:

— Нефертити, сейчас ты знаешь все! Ты обещала помочь мне в осуществлении моей Великой цели. Стань царицей моего царства! Эхнатон Последний и Нефертити Последняя!

Мария метнула на него такой презрительный, полный гордости и ненависти взгляд, что фараон потерял самообладание.

— Теперь я вижу, — прохрипел он, — тебе противен черный фараон! Но кто ты такая? У тебя только и всего, что белая кожа. А я всемогущ. Я — Осирис и Сет в одном лице. Я — Атон, бог любви…

Неожиданно он сполз с трона и разрыдался у нее в ногах:

— Нефертити, я страдаю! Нефертити, страдаешь и ты! Страдает и твой брат. И Эхенуфер. Помоги мне положить конец страданиям!

Она невольно отпрянула.

— Так вот как вы избавляетесь от страданий — силой заставляете меня разводить вредных насекомых, угрожая бросить брата змеям, держа связанным Бурамару?

— Но как же мне это сделать по-другому, Нефертити?

Мария засомневалась. Она никогда об этом всерьез не думала. Она всегда была в движении, не случайно мать ласково называла ее «девчонкой по ошибке». Поэтому она неуверенно начала говорить первое, что пришло в голову, стараясь не вызывать новых вспышек его злобы:

— Я верю в добро. Верю в миссию человека. Мне кажется, он не напрасно существует на земле… — Ей подумалось что сказал бы сейчас Крум, если бы услышал. Вместо того, чтобы с ковбоями наравне объезжать жеребцов на родео, Мария философствует, решает проблемы бытия.

— Это невозможно, Нефертити!

— Люди должны жить в согласии! — живо возразила она. — Лишь тридакна поглощает поселившиеся в ней водоросли.

Эхнатон вздохнул.

— Я все это знаю, Нефертити! Человек призван исправить ошибки своего создателя, Не логичнее ли вместо того, чтобы устранять многочисленные причины страданий, уничтожить самого страждущего?

Мария отшатнулась от него, закусив губы.

— Вы и в самом деле сумасшедший!

— Ха-ха-ха! — надменно засмеялся Эхнатон.

— Вы — чудовище!

Он горделиво выпятил грудь.

— Нет! Я — бог! Я могущественнее бога. Потому что бог не смог истребить человеческий род. А я истреблю его вместе со всей жизнью, сотру эту плесень, покрывающую землю. Всю жизнь во мне боролись Осирис и Сет, но в конце концов я убедился, что прав Сет.

Фараон вздрогнул. Затем опустился на трон, скорее рухнул на него. Он стал тереть лоб, словно стараясь освободиться от невидимых тисков, сжимающих голову.