Михаил Белов - Полюс холода

— С одного выстрела — и наповал, молодец! — похвалил Олонко.

Тушу освежевали; шкуру Алексей свернул и навьючил на лошадь.

К вечеру вышли к реке. Неширокая, но быстрая, она стремительно несла свои холодные воды.

— Пойдем на плотах, — предложил Алексей.

— А лошадь куда? — спросил Олонко.

— Ты приведешь ее в лагерь. А мы с Кузьмой Федоровичем поплывем. Долго ли связать плот из семи-восьми бревен?

— Эх, и умная ты голова, Алексей Григорьевич, — похвалил географа Ошлыков.

— Давайте вязать плот.

После обеда только было собрались отплывать, как откуда-то выскочила собачонка. Лохматая, дымчатая, с торчащими ушами, она отчаянно лаяла.

— Тузик! Тузик! — позвал Николай. Он узнал собаку старого Куна.

— Откуда она тут взялась? — удивился Алексей.

На поляну выехала оленья упряжка, возле нее шагал старый охотник. Николай и Алексей обрадовались. Радовался и старый Кун. Один Ошлыков не разделял общего восторга. «Кто же его выпустил?» — задавал он себе вопрос. При виде ящика, нагруженного на нарты, у него даже сердце екнуло. Неужели это тот самый?

Куна напоили чаем, угостили табаком.

— Однако, где ты пропадал? — спросил Олонко.

Кун покосился на Ошлыкова и усиленно задымил трубкой.

— Пропала та, которая ходит тропой охотников, — продолжал Николай.

— Ай-яй, беда! Ай-яй, беда! — закачал головой Кун. — Старый Кун будет искать. Скорей лагерь надо. Сидеть длинно не надо. Зачем плот?

Алексей объяснил.

— Ай-я-яй! — закачал головой Кун. — Река не знай, нельзя плавай. Умирай не надо.

— Зачем же умирать?

— Большой камень в воде много.

— Не может быть! — воскликнул Алексей. — Что же вы молчали, Кузьма Федорович?

— Ручаться не могу, но, по-моему, порогов на реке нет. Кун преувеличивает опасность, — сказал Ошлыков, а сам подумал: «Твоей погибели уже не хочу, ключ теперь не нужен».

— Ай, Кузя! Ай, Кузя! Умирай не надо!

Река имела форму дуги. По словам Куна, пороги находились на этой самой дуге.

Олонко предложил пойти берегом реки.

— Не стоит рисковать, Алексей. Я Куну верю.

Алексей исподлобья следил за Ошлыковым.

— Так, по-твоему, Кун, на плотах идти нельзя?

— Ни-ни! — покачал головой охотник.

— Тогда вы идите по берегу, а мы с вами, Кузьма Федорович, все же поплывем.

— Я согласен. Плыть так плыть! Заметь, однако, Алексей Григорьевич, я ведь не говорю, что нет порогов.

— Совсем недавно вы другое говорили, Кузьма Федорович.

— Ну, ладно. Плывем!

Алексей направился к плоту. Николай догнал его и взял за руку.

— Не храбрись, Алексей. Ошлыкову силенки не занимать, вон он какой! Спихнет он тебя в воду, и конец.

— Брось, Николай! Не впервые.

Алексей прислушался, не идет ли Ошлыков. — Что же он медлит?

— Кузьма Федорович, поторапливайтесь!

Оставшись вдвоем с Ошлыковым, Кун с опаской посмотрел на него. Старый охотник больше не верил Кузе, с которым когда-то пил за нерушимую дружбу.

Ошлыков исподлобья смотрел на охотника и думал. На плоту он, конечно, не поплывет: на реке пороги. Все это было затеяно, чтобы отделаться от Олонко и завладеть заветным ключом Соснина. «Почему бы этого ученого не оглоушить чем-нибудь, вытащить ключ из кармана и сбросить в воду? На горной реке всякое может случиться», — не раз думал Ошлыков до этой встречи с Куном. Заполучив ключ, Старовер намеревался послать с ним к старому охотнику Щеголя. Последний должен был показать ключ и потребовать ящик. Хорошо разработанный план провалился.

Ошлыков подошел к нарте и приподнял ящик. «Не унесешь!» — только и успел он подумать, как услыхал хрипловатый голос Куна:

— Ящик не надо трогай, Кузя! Стреляй буду!

Старовер увидел наведенное на него ружье. Он плюнул и подошел к костру.

— Ты обманул меня, друг Кун.

— Друга больше не надо. Кузя худой друг!

— Что ты, Кун! Мы же столько лет знакомы, а ты говоришь, что я не друг тебе.

Охотник покачал головой.

— Выпить хочешь, друг Кун?

Ошлыков достал из-за пазухи плоскую флягу и, запрокинув голову, сделал несколько глотков. У Куна внутри что-то засосало. Он проглотил слюну. Старовер протянул ему флягу.

— На, пей в знак дружбы, прямо из фляги.

— Кун не будет пить. Кузя запирай его на заимке. Кузя худой друг.

— Не хочешь пить, не надо! — сказал Старовер. — Может, ты, друг Кун, скажешь, что это за ящик везешь на моих оленях?

— Олешки Иринка давай.

— Правильно она сделала, что дала их тебе. Ну, а ящик-то куда ты везешь?

— Не надо, Кузя, спрашивай. Кун не говори.