Давид Лезебери - Афганистан - мои слезы

Новогодним вечером, отвозя Джули домой, я признался, что люблю ее, и сказал почему. Я сделал ей предложение.

Очень мягко она ответила: «Давид, мне бы хотелось принять твое предложение, потому что я тоже тебя люблю, но сначала я должна помолиться, чтобы быть уверенной, что на это есть воля Божья».

Ее ответ привел меня в еще большее восхищение. Именно на такой девушке я и хотел жениться.

Через полтора месяца Джули приняла предложение. Мы назначили день свадьбы на 15 августа, вскоре после моего выпускного.

В день свадьбы я чувствовал себя самым счастливым человеком в мире. Ноэль был моим свидетелем, и тренер Лендис тоже был у меня па свадьбе.

Я не мог наглядеться на свою невесту, и мне казалось, что моей любви нет границ. Я знал, почему я женюсь на Джули. Меня притягивал ее по-настоящему христианский характер. Я видел, что она не сдавалась под напором обстоятельств — Джули выросла в очень сложной семейной обстановке. Ей пришлось работать, когда она училась в старших классах, а потом и в колледже, чтобы обеспечить себя. Но в ней было столько любви к жизни, и источником этой любви был Бог. Джули умела быть самой собой, умела мечтать сама и верить в мои мечты.

Позже мы переехали в пригород Чикаго, потому что я поступил в семинарию «Тринити» в Дирфилде, штат Иллинойс, для того чтобы приготовиться к служению. Месяцы летели один за другим, и я постепенно привыкал к новой академической атмосфере.

Пятница, 12 февраля, начиналась как ничем не примечательный день. Однако именно этому дню суждено было разительно изменить ход нашей жизни.

В тот день Джули не нужно было идти в школу, где она работала учительницей, и я предложил:

— Хочешь, пойдем сегодня со мной на занятия?

— Хорошая мысль, — сказала она, обрадовавшись тому, что в этот дождливый и мрачный день ей не придется сидеть одной в нашей маленькой комнатке, «изысканно» обставленной подержанной мебелью.

В семинарии каждый день проводилось утреннее богослужение, и мы отправились на одно из них. В то утро проповедовал бывший выпускник Колумбийского библейского колледжа, который теперь нес служение в одной из латиноамериканских стран.

Слова этого рыжеволосого мужчины средних лет глубоко проникли в мое сердце. Он приводил статистические данные, свидетельствовавшие о том бедственном положении, в котором находятся люди разных стран мира. То, что он говорил, звучало примерно так: «Девять из десяти христианских служителей остаются работать в Соединенных Штатах».

Сидя в третьем ряду, я, как и положено хорошему студенту семинарии, критически оценивал его пламенную речь, но полагал, что ко мне его слова не имеют никакого отношения. Бог не призывал меня работать в других странах, и я знал почему: у меня на это просто не было способностей.

«Если необходимость так велика, то почему все талантливые и одаренные люди не едут в другие страны? — думал я. — Я уверен, что Бог призывает многих, но они просто не отвечают на Его призыв».

По окончании своей двадцатиминутной речи проповедник сказал: «Каждый рожденный свыше верующий должен встать на колени и сказать Богу, что он готов служить Ему в любом месте, куда бы Бог его ни направил».

Эти слова привлекли мое внимание. Затем он продолжил: «Если Бог не призовет вас ехать в другую страну, это совсем не значит, что вы хуже других».

Я почувствовал огромное облегчение при этих словах и подумал: «Это хорошо, потому что я всем сердцем стараюсь следовать за Господом».

Я не мог даже представить себя в другой стране, особенно если это означало изучение другого языка. Но слова проповедника не давали мне покоя.

«Каждый верующий, — думал я. — Как интересно. Я никогда не спрашивал Бога, призвал Он меня к служению в другой стране или нет».

В тот вечер дома я сказал Джули: «Как можно быть искренним последователем Христа, если ты не готов следовать за Ним, куда бы Он ни призывал?».

Она пожала плечами, как будто знала ответ, но тщательно обдумывала скрытый в нем глубокий смысл, тем самым предоставляя мне возможность самому отыскать ответ на свой вопрос.

На следующее утро мы преклонили колени у тахты, и я сказал: «Господи, я хочу чтобы Ты знал, что мы готовы служить Тебе в любой стране мира». В тот момент вопрос готовности был улажен, и мы не думали, что за этим последует что-нибудь серьезное. Откровенно говоря, я считал, что с этим уже покончено. Но в течение нескольких последующих недель у меня появилось чувство, что может быть — лишь только может быть — Бог призывает нас служить в другой стране.