Лев Кассиль - Чаша гладиатора (с иллюстрациями)

Всего этого Сене было недостаточно. Он только один круг проехал так, как другие, в лодочке, где ему досталось место. Затем лег поперек нее. Потом он сел задом наперед. Следующий круг он проехал, закрыв один глаз, потом зажмурил оба и к тому же зажал уши. Когда он появился опять перед сидевшим неподалеку Артемом, он уже стоял в своей лодочке на четвереньках и смотрел себе под ноги назад. Видно было, что это человек со смыслом, исследователь и экспериментатор. Ему не терпелось все испробовать и испытать на себе. Во всем он искал свой толк и корень дела.

Каким бы манером проехал он еще раз по кругу, никто так и не узнал, потому что у Артема Ивановича, глядевшего издали на карусель, вдруг закружилась голова, он побелел и, внезапно отвалившись на спинку скамьи, весь обвиснув своим громадным телом, закрыл ладонью глаза.

И Сеня, увидев это и теперь уже зная, с каким знаменитым человеком он сегодня утром познакомился, соскочил на ходу с карусели и бросился к старику:

- Сердце? Незабудный кивнул.

- Перебои? - допытывался Сеня.

Артем Иванович только бровями вниз повел. Кивать уже было больно.

- Жмет?.. - быстро переспросил Сеня и исчез.

Артем приоткрыл глаза, но мальчика уже не было. «Удрал, испугался», - с тоской подумал Артем.

Но не прошло и трех минут, как Сеня снова появился возле Артема Ивановича, на ходу зубами вытаскивая пробочку из маленького пузырька с валидолом.

- Не проходит? Незабудный помотал головой.

- Вот пососите, дядя, пробочку.

- Ты, я вижу, толк в этом деле знаешь, - проговорил Артем Иванович, ощутив охлаждающий вкус валидола во рту и слегка отдышавшись. - У кого это ты науку прошел?

- У папы моего.

- Отец у тебя доктор, что ли?

- Нет, не доктор, - тихо ответил Сеня, - шофер он.

- Тоже с этим мается?

- У него последствия бывают… - неохотно ответил Сеня. Он явно не желал продолжать. Помолчал, внимательно поглядев на Артема, и, убедившись, что старику полегчало, вдруг спросил: - А у вас, дядя, кстати, семьдесят две копейки не найдутся?

- Это на что тебе понадобилось?

- Да у меня от карусели только восемьдесят копеек оставалось, а в аптеке надо было рубль пятьдесят две. Вы не беспокойтесь, мне и так поверили. Потом, говорят, занесешь, если будут. Да раз такое дело, и без всего бы отпустили.

Артем Иванович нашарил в кармане рубль:

- Иди, сынок. Отдай долг. Спасибо скажи, что поверили.

- Это я после. Лучше я с вами посижу. Можно?

- Сиди на здоровье, дорогой.

И Сеня сидел рядом с великаном, сильнее которого никогда не было на свете, сидел, улыбаясь, очень довольный, заглядывая в лицо своему огромному собеседнику. А мимо шли из школы ребята-старшеклассники, и все видели, с каким человеком сидит Сеня Грачик. Мальчики из старших классов шли, красуясь перед приезжим нарочито натруженной горняцкой походкой, перенятой у отцов. У многих верха школьных фуражек были придавлены и промяты с нашлепом, фестонами, наподобие верха шахтерских касок. И школьные сумки у некоторых были специальными крючками пристегнуты к поясам на манер шахтерских лампочек.

Завидев Сеню, они степенно здоровались с ним, хотя уже виделись в школе в этот день:

- Здорово, Грачик! Кончал уже? На-гора?

- Букет! - по-шахтерски отвечал Сеня. Потом валился гудок на шахте. И вскоре пошли по домам шахтеры, кончившие смену, А навстречу им выходили жены.

И, глядя на них на всех, Незабудный почему-то вспомнил Бретань, рыбачий поселок, где ему пришлось застрять на некоторое время. «Человек везде добытчик, человек уж такой, - думал про себя Незабудный. - Человек свое возьмет - под водой или под землей, а возьмет. Да, - думалось ему, - что-то есть схожее у рыбаков с горняками для тех, кто знает, почем фунт лиха, пробовал сам промышлять рыбу в море или рубить уголек под землей. Море устрашает новичка своей настежь распахнутой беспредельностью, а подземелье гнетет с непривычки глухой, безысходной теснотой. Как будто и нет ничего похожего… А ведь так вот тоже встречают рыбацкие жены своих мужей, вернувшихся с моря, как встречают тут поднявшихся из-под земли на-гора Кормильцев. Человек везде добытчик, и труд его нелегок, но всему основа. И только тот, кто проваландался всю жизнь на берегу, не выходя ни разу в море на промысел, кто гулял лишь по поверхности земли, не спускаясь добытчиком в ее недра, не понимает этого.

Люди идут гордо. Сами себе добытчики, сами себе хозяева».

Жизнь, уже совсем по-новому для Артема устоявшаяся, уверенно текла мимо него, а ему не терпелось войти в ее течение. Ему больше не под силу было оставаться одному как бы на пустынном берегу. Ему хотелось плыть со всеми. Боль в груди отпустила. И он сидел, прислушивался и присматривался, то с умилением узнавая что-то до слез знакомое с давних детских лет, то недоверчиво дивясь всему, что было для него приметами новой для этих мест жизни.