Майн Рид: Охотничий праздник

Для большинства участников нашей экспедиции английское седло и подрезанный хвост лошади представляли невиданные редкости.

Другой из наших товарищей был родом из Кентукки и превосходил нас всех своим ростом. У него были резкие черты лица, он не носил ни усов, ни бакенбардов. Если бы не его высокая и мощная фигура, то из-за черных длинных волос его можно было бы принять за индейца. Он сидел на лошади несколько сгорбившись, а его длинные руки и ноги казались приделанными к туловищу; но тем не менее было ясно, что владелец этих мощных членов никоим образом не должен был опасаться медвежьих объятий. Лицо его было суровым, но причиной тому был не столько мрачный характер, сколько загорелая кожа и темные полосы от жевания табака, которые от углов рта опускались к подбородку. В обращении он был так же весел и развязен, как и остальные члены нашего общества.

Кентуккиец был одет в широкий балахон из тонкой шерстяной ткани, а его голову покрывала войлочная шляпа с широкими полями. Некогда эта шляпа стоила, должно быть, дорого, но теперь была уже порядком изношена и сплюснута, так как очень часто служила своему владельцу сиденьем и подушкой. Кентуккиец управлял высокой и худощавой лошадью, которая была ему под стать и своими размерами превосходила всех остальных лошадей нашего отряда. На широкой груди ее владельца перекрещивалось несколько ремней, на которых висели пороховница, мешок с пулями и ягдташ. Тяжелое ружье было так длинно, что приклад упирался в ногу всадника, а ствол доходил до его плеча. На своей родине кентуккиец имел обширные плантации и считался хорошим охотником на оленя; поэтому неудивительно, что он пристал к нам, желая побаловать себя охотой на буйвола.

Третьим нашим товарищем был доктор, но не тощий, какими обычно бывают его коллеги, а толстый, краснощекий и веселого нрава. Добрый доктор имел маленький недостаток, так как любил иногда выпить, но это ему прощалось за его добродушие к веселость. Доктор был в черном костюме, несколько порыжевшем от длительной носки. Коричневые штиблеты плотно обхватывали полные ноги нашего друга. Он ехал на маленькой и худой лошаденке, так как его средства не позволяли ему обзавестись чем-нибудь получше. Доктора звали Джоном Джоппером.

Четвертым из наших товарищей был красивый молодой человек с черными глазами и густыми вьющимися волосами. Его видная и мужественная фигура еще более выигрывала от изящного костюма, состоящего из узкой куртки и широких шаровар, какие обыкновенно носят в Луизиане. Дорогая панамская шляпа бросала тень на его красивое лицо с румянцем во всю щеку, а плащ из тонкого сукна был небрежно наброшен на плечи. Это был креол из Луизианы и страстный любитель естествознания. Его звали Жюль Безансон, и он принял участие в нашей поездке, в надежде обогатить новыми сведениями любимую науку ботанику.

Среди нас был еще один естествоиспытатель, имя которого одинаково известно и в Новом и в Старом свете. Хотя это был уже пожилой человек, но выглядел он еще очень бодро, и в руках его было достаточно сил, чтобы владеть винтовкой. Он был в темно-синем костюме и в собольей шапке, из-под которой спокойно глядели умные глаза, что всякий сразу чувствовал, что находится в обществе выдающегося человека. Это был мистер Адюбсон, известный охотник и зоолог, надеявшийся увеличить свои коллекции во время нашей увеселительной поездки. Между ним и молодым Безансоном завязалась искренняя дружба. Креол относился к своему ученому товарищу с явным почтением.

Что касается меня лично, то я не буду долго останавливаться на описании моей особы. Я был тогда еще очень молод, получил неплохое образование, любил природу, но главным образом лошадей, а потому и сидел теперь на прекрасном коне. На мне была легкая охотничья куртка из вышитой кожи, ярко-красные штиблеты и вязаная шерстяная шапка с темным пером. Моя пороховница и мешок с пулями были хорошо подобраны, а за поясом, обхватывавшим мой стан, торчали охотничий нож и револьверы. Одной рукой я держал легкое ружье, а другой — правил моим вороным конем, которого средневековый трубадур охотно воспел бы в своих стихах. Мое снаряжение дополняли глубокое испанское седло, уздечка из медвежьей кожи, а также красное шерстяное одеяло, лассо и дорожный мешок, свернутые и прикрепленные к луке седла.

Мне остается еще описать наших двух проводников. Их звали Исаак Брадлей и Марк Редвуд. Оба они были трапперами, но внешне сильно отличались друг от друга. Редвуд был высокий и плотный мужчина, сильный, как бык. Его же товарищ — небольшой и сухощавый. Открытое лицо Редвуда дышало мужеством и обросло густыми бакенбардами, а безбородое и медно-красное лицо Брадлея напоминало индейца. Оба проводника были в кожаных костюмах, но в совершенно разных. Куртка, штиблеты и мокасины Редвуда были просторны и хорошего покроя. На енотовой шапке торчал кверху пушистый хвост. Одеяние Брадлея было очень узко, и казалось, что оно составляет одно целое со своим владельцем. Его штиблеты, куртка и мокасины были сильно поношены и грязны. На нем висел ягдташ из лоснившейся от жира кожи и маленький буйволовый рог, служивший пороховницей, а за поясом торчал большой охотничий нож с рукояткой из оленьего рога. Старинное ружье Брадлея имело ствол длиной около шести футов. Ружье Редвуда тоже отличалось значительными размерами, но было новейшего устройства, а также пороховница, пояс и ягдташ были подобраны с большим вкусом, чем у Брадлея, который, по-видимому, не придавал большого значения своей внешности.