Луи Буссенар - Секрет Жермены

— Нужны тебе деньги?

— Тысяча франков, чтобы прилично одеться, подкупить слугу в доме князя или устроить так, чтобы его выгнали, освободив для меня место, — сказал Бамбош, дивясь собственному нахальству: сумму запросил изрядную.

— Отлично! Вот тебе десять луидоров [21] Луидор — французская золотая монета с содержанием чистого драгоценного металла в 6–7 г; чеканилась в 1640–1795 годах, но имела хождение значительно дольше. .

— Благодарю, патрон, вы скоро будете иметь от меня известия.

Бамбош переоделся во все новое в одном из магазинов и отправился в район, где жил Березов. По дороге он заглянул в питейное заведение, куда ходили слуги князя поиграть в бильярд или в карты. Бамбош выдал себя за слугу, ищущего место, и намекнул, что имеет рекомендации к Березову.

— А, это русский, чей дом недалеко отсюда, — сказал кучер, красный от выпивки. — Там было хорошо служить, только он, случалось, бил свою челядь.

— Вы говорите о нем в прошедшем времени, он что, умер?

— Хуже того. Разорился. Дотла. Сидит без сантима, гол как сокол. Вот как раз идет помощник его камердинера [22] Камердинер — слуга, персонально обслуживающий определенное лицо в богатом доме, личный лакей. . Что нового в доме, Жозеф?

— Не спрашивайте! Никого не принимает, сам никуда не выходит… Нищета, полная нищета! Вот получу жалованье за месяц, и до свидания!

Бамбош заплатил за общую выпивку, потом предложил кинуть карты. Разумеется, он проиграл. Короче, сделал все, что следовало, и под конец напоил месье Жозефа в лоск. Когда после бессонной ночи Жозеф, еле волоча ноги, явился в дом Березова, управитель Владислав его немедленно рассчитал и выгнал вон.

Через некоторое время Бамбош представился князю, был сразу принят на службу благодаря рекомендации Мондье.

Теперь он мог оповещать графа обо всем, что касалось Жермены, о ее болезни, о том, каким вниманием и уходом она окружена, и о сердечном участии, что проявлял князь к ее судьбе. Каждое донесение заканчивалось обещанием начать действовать в нужный момент.

Момент настал, когда Бамбош известил Мондье, что против ожидания Жермена спасена.

«Ага, князь Березов, — ликовал граф, — теперь девица досталась нам обоим, и ты даже не подозреваешь, какой опасный подарочек поднесла тебе судьба».

Жермена, бледная, исхудавшая, несколько часов лежала неподвижно, не в силах произнести хотя бы слово или сделать малейший жест. Недуг, мучивший ее несколько недель, наконец был побежден кризисом, чуть не убившим больную. Теперь голова ее как будто опустела, а тело совершенно обессилело. Она казалась бы мертвой, если бы не тревожное выражение глаз, они одни оставались живыми. Понемногу мысли ее начали проясняться при виде окружающей обстановки.

Открыв глаза, Жермена увидела, что лежит на широкой постели с богатыми драпировками; на стенах висят прекрасные картины в золотых рамах; в комнате расставлена дорогая мебель. На какой-то момент это ее испугало, потому что напомнило ту поддельную роскошь, среди какой она очнулась там, в проклятом доме. Но приветливое лицо и ласковая улыбка монахини рассеяли ее тревогу. Медленно подняв слабую руку, больная коснулась пальцами сиделки и сказала еле слышно:

— Спасибо!

— Не говорите, дитя мое. Вы были очень плохи, но теперь спасены… Ни о чем не беспокойтесь, берегите силы, чтобы жить.

Жермена поняла, но все-таки сказала:

— Мама!

— Вы ее скоро увидите, а пока слушайтесь меня, дорогая, — остановила девушку монахиня с мягкой повелительностью.

Тотчас Жермена канула в тот глубокий целительный сон, что приходит к больным после тяжелого кризиса. Она проспала десять часов и вновь пробудилась. Монахини не было, у изголовья сидел высокий мужчина и смотрел на нее с невыразимой нежностью. Бледное лицо с тонкими, но мужественными чертами, тревожный взгляд больших черных глаз поражали ее во время кратких моментов просветления сознания в ее бредовом состоянии. Она поняла, что этот человек, так же как и монахиня, не отходили от ее постели в часы страданий, и почувствовала себя в безопасности.

— Дитя мое, — сказал незнакомец необыкновенно приятным, каким-то музыкальным голосом, — в состоянии ли вы слушать меня и ответить на некоторые касающиеся вас вопросы? Я ваш преданный друг, и позднее вы узнаете, при каких обстоятельствах я им стал.

Жермена думала совсем о другом, она спросила дрожащим от слабости голосом:

— Мама… сестры… Берта… Мария…