Луи Буссенар - Секрет Жермены

— Как вы это устроите? Бегство полно трудных моментов… уж я не говорю об опасностях…

— Предоставьте мне все… Вечером увидите… Я вас оставляю в обществе господина графа… он не опасен… но, может быть, вам лучше пойти предупредить мадам Маркизетту о том, что вечером мы ее похищаем?

— Так будет лучше.

— В половине девятого я буду около вас. Мужайтесь и надейтесь!

Разумеется, Бобино явился вовремя.

Жермена, в последний раз поговорив с Маркизеттой, ждала в своем флигеле.

Связанный, в смирительной рубашке, граф лежал совершенно неподвижно. Если бы не шумное дыханье через нос — рот у него был заткнут, — можно было подумать, что Мондье умер или в обмороке.

Жермена двигалась по комнате, не обращая на своего мучителя никакого внимания и не чувствуя к нему ни малейшей жалости, она только радовалась, что он не в состоянии сейчас вредить ей, и мечтала, как вскоре с помощью Маркизетты нанесет ему удар чуть не сильнее смерти.

Бобино постучал в дверь два раза. Жермена в темноте открыла.

— Я готова, — шепнула она.

— Одну минуточку, надо все-таки проверить господина графа. — Достав из-под юбки электрический фонарик, Бобино подошел, осмотрел, надежно ли держатся путы, убедившись, что все в порядке, сказал: — А теперь пошли за Маркизеттой.

Было без четверти девять. Они тихо ступили в огромный пустой сад, ночь наступила темная, облачная, глухая.

Маркизетта ждала их на крылечке. Она тихим шепотом сказала:

— Благослови вас Господь за благодеяние!

— Тихо! Ни слова, прошу вас, и возьмите меня под руку, обопритесь… ничего не бойтесь… я сильная, — отвечала Жермена.

— А он… наш мучитель… Я не жестокая, но с каким наслаждением всадила бы ему нож в сердце!

— Тише, тише, мадам… Следуйте за мной, — сказал Бобино, его странным образом взволновали и пожатие руки, и голос незнакомой женщины.

Чтобы песок на дорожке не скрипел под ногами, юноша повел беглянок по клумбам, потом пересекли лужайку, за ней рощицу и вторую полянку. Они не встретили на пути ни души, и уже почти приблизились к стене.

Жермена вздрогнула, в испуге почувствовав рядом тяжелое, хриплое дыхание. Она ясно вспомнила страшный момент, когда за ней гнались псы графа: девушка схватила Бобино за руку, на минуту стала слабой, беспомощной и в ужасе прошептала:

— Собаки!

— Не бойтесь, они не тронут, — сказал Бобино. — Я их превосходно попотчевал мясом… со стрихнином… эта, наверное, подыхает. Говорили, что эти зверюги ни от кого, кроме своих сторожей, не принимают пищи; сущая болтовня! От кусочка конины, обжаренной в сале, ни одна не отказалась и про начинку мою не подумали, скоты. Та, что вас напугала, оказалась немножко живучее других. Окаянные животные больше никого не укусят.

Бобино тихонько свистнул, ему тем же ответили со стены.

— Ты, Мишель? — спросил Бобино.

— Я, а Жермена с тобой?

— Да.

— Мишель! Вы здесь. Как я рада! — Жермена затрепетала от счастья.

— Дорогая! Через минуту мы будем вместе!

— Ну, тихо же! Сдержите чувства, и ни слова! Выше ногу… лестница… — скомандовал Бобино.

Невидимый в темноте, Березов опустил сверху надежную лестницу, Бобино прислонил ее к стене и сказал Жермене:

— Полезайте!

Она быстро взобралась.

— Теперь вы, мадам, — сказал Бобино, взяв Маркизетту за руки и помогая нашарить во тьме перекладину: — Не боитесь? Уде́ржитесь?

Юноша говорил с необычайной нежностью. Ему все время казалось, будто он слишком мало о ней заботится. Типограф чувствовал к незнакомой женщине какую-то инстинктивную преданность, душевное расположение, сердечную близость.

— Спасибо, дитя мое, как-нибудь справлюсь, — ответила та.

Слова́ «дитя мое» вызвали слезы на его глазах.

Мощная рука, протянутая Марии-Анне, помогла ей благополучно взобраться, князь подхватил ее и тотчас начал спускаться по ту, вольную, сторону.

Неуклюжая женская одежда не помешала и Бобино быстро преодолеть лестницу.

— Вот дело и сделано, — тихо сказал он Жермене. — Мишель все подготовил и исполнил точнейшим образом. Теперь — вниз.

— Но где мы находимся? — спросила девушка.

— По соседству с заведением Кастане, на пустыре, его Мишель купил, как только вы оказались запертой в этой, с позволения сказать, лечебнице.

Маркизетта стояла уже на земле вместе с князем и никак не могла поверить, что она наконец на свободе.

Бобино вытянул лестницу, по которой они взбирались.

— А где сверток с мужской одеждой? — спросил он друга.