Майн Рид - Перст судьбы

Но ничего не помогло, трусливый папский комиссар больше думал о своей безопасности, чем о спасении молодой девушки.

Это трусливое поведение капитана совершенно убило синдика. А молодой англичанин обратился к окружающим крестьянам со странной для них речью:

— Деревня ведь густо населена, — говорил он, — неужели здесь не найдется людей достаточно храбрых, чтобы броситься в погоню за разбойниками и вырвать у них дочь синдика?

Эти слова, совершенно новые для бедных людей, привыкших покорно сгибаться перед физической силой, произвели впечатление электрической искры. Они ответили громкими криками, поняв впервые, что могут сопротивляться.

— Соберем старшин! — кричали они, — пусть они скажут, что нам делать!

С этими словами все бросились в деревню, оставив капитана Гвардиоли и его солдат стеречь скалы и деревья, за которыми мог скрываться неприятель, страшный даже тогда, когда он бежал.

При входе в деревню синдик и его друзья были поражены странным зрелищем.

Мужчины, женщины, дети бегали по улице с какими-то отрывочными восклицаниями.

Что такое могло случиться? Не заняли ли бандиты деревню, воспользовавшись тем, что солдаты были отвлечены погоней?

На площади стояла большая толпа перед домом синдика и таверной.

Обе эти группы состояли из крестьян, землевладельцев и горожан в разнообразных одеяниях, но вооруженных ружьями, саблями и пистолетами. Это не были бандиты, хотя часть солдат, оставшихся в деревне, и была захвачена ими в плен.

Кто же были эти люди? Синдик и его друзья, подходя к площади, услышали крики: «Да здравствует республика! Долой тирана, долой папу!»

Эти характерные возгласы и развевающиеся знамена ясно показывали, что Валь д'Орно было занято республиканцами.

Рим подвергся той же участи. Папа бежал, а триумвират Мадзини — Сафо — Армелли управлял Вечным городом.

Синдика ожидала еще одна неожиданность. В центре группы, стоящей у его дома, он увидел своего сына Луиджи.

Обнимая сердечно отца, Луиджи заметил мрачное выражение его лица.

— Что случилось, отец?.. Говорят, бандиты появились на горах. Где Лючетта?

Глубокий вздох и рука, простертая по направлению к горам, была единственным ответом.

— Боже мой, — вскричал Луиджи, — я опоздал! Говори, отец, говори, где сестра?

— Бедная… бедная… дочь моя… погибла… Луиджи… ее похитили разбойники… Корвино…

И с рыданиями упал в объятия сына.

— Друзья! — вскричал Луиджи, обращаясь к присутствующим, растроганным этой сценой, — нужно ли мне говорить вам, что если бы я не жил в чужой земле, я бы стал под ваши славные знамена! Отныне я ваш и навсегда… Это мой отец Франческо Торреани… Вы слышали — его дочь и моя сестра похищена разбойниками на глазах сотни солдат, присланных сюда под предлогом вашей охраны. Вот какова охрана этих мужественных защитников веры!

— Защитников дьявола! — крикнул один голос.

— Они хуже бандитов! — крикнул другой. — Я думаю, что между ними давно существует соглашение. Потому-то та банда вечно и ускользает от них.

— Весьма вероятно! — подтвердил третий голос. — Мы знаем, разбойники на жаловании у папы и у Неаполитанского короля! Это одна из уловок тирании!

— Так значит, — спросил артист с надеждой в голосе, — вы согласитесь помочь мне искать сестру?

— Да, да! — кричали со всех сторон.

— Вы можете рассчитывать на нас, синьор Торреани, — проговорил один человек важного вида, по-видимому, начальник республиканцев. — Разбойников мы догоним, вашу сестру вернем, если это в нашей власти. Но прежде всего нам надо избавиться от этих барышников. Видите, они спускаются с горы. Товарищи, скроемся в дома… захватим их врасплох!.. Страмони, Джинглетта, Паоли — расположитесь у входа на улицу и после предупреждения немедленно расстреливайте всякого, кто попытается бежать. Скорей!

Незнакомцы быстро рассыпались по домам, уведя с собой пленных солдат.

Площадь опустела в одну минуту.

Жителей, оставшихся на улице, предупредили, что малейшая попытка измены будет наказана смертью, но о предательстве никто не думал, так как жители смотрели на новых пришельцев, как на своих освободителей, и с радостью приветствовали провозглашение республики.

Гвардиоли со своим отрядом между тем приближался. У капитана был озабоченный вид, теперь, когда опасность миновала, он думал о своем поведении, как начальника и солдата, и должен был сознаться, что оказался не на высоте положения.