Н. Щербинин - Подвиг пермских чекистов

Время было смутное, по всему уезду кулаки и иные недруги Советской власти распространяли слухи о скором ее падении. Партийные, советские работники тоже знали о готовящемся мятеже, который, по замыслу его подготовителей, должен был одновременно вспыхнуть и заняться по всему уезду, как с нескольких сторон подожженный стог. Происходили убийства большевиков, активистов, служащих. На ночь сельский актив обычно собирался в сельсовете и запирался изнутри. Только так, плечом к плечу, можно было избежать ночной пули в спину, топора в сенях, можно было оборониться в случае открытого нападения.

И вот ночью перед избой, где находился один из сельсоветов, раздался стук копыт, а следом затряслась от ударов дверь.

— Кто? — спросил председатель. — Все дома!

— Красногвардейский отряд с волости, — ответили из-за двери. — Прибыли на подмогу — говорят, банда у вас ожидается, да и вообще неспокойно...

Люди в избе зашевелились. Их было шестеро: председатель, юный секретарь сельсовета, деревенский большевик — потерявший ногу на колчаковском фронте инвалид, милиционер и двое чекистов, только что на случай мятежа прибывших в деревню из уезда.

Председатель подошел к лампе, стал высекать огонь.

— Прекрати! — сказал один из чекистов.

— Пусть! — сказал другой. — Что ты в темноте увидишь? Да и нет от нее никакого толку.

Лампа осветила окно и часть улицы перед избой, где стояли несколько человек в фуражках со звездами.

— Пускай давай! — закричали они. — Спать охота!

— Отпирать, что ли? — заметался председатель. — Ой, боязно! В Серьгах так-ту сельсовет на днях вырезали...

— И тебя вырежут, — угрюмо сказал милиционер, — если своих же красных бойцов станешь бояться.

Он вышел в сени, загремел там засовом. Рослый, кудрявый рыжий мужик зашел за ним в избу. Следом вваливались подчиненные.

— Ваш документ, товарищ! — потребовал один из чекистов.

— Обожди, дай хоть поздороваться, — ответил рыжий и стал обходить затворников, жать руку. Но фамилии своей в ответ не называл.

Помещение между тем наполнялось. И прежде чем хозяева поняли, что вошедших людей гораздо больше, чем тех, кого они видели в окно, с красноармейскими фуражками, на них набросились и обезоружили.

— Ну что, каммунисты? — похохатывая, хлопая себя плеткой по сапогу, обратился главарь к побледневшим сельсоветчикам и чекистам. — Не ждали? А мы — вона они где!

— Заприте-ко их в чуланку, мужики! — приказал он. — Да стеречь строго! Васька, Иван — ясно? Завтра отоспитесь. А мы — ночевать давай. Эх-ха-а... Располагайсь, ребя!

— Этих-то куды девать будем? — раздался чей-то хриплый голос.

— Куды-ы! А не знаешь — куды? Ладно, с утра батька подъедет — разберется! Начальство! Ну, а наше дело нехитрое...

Утром большевиков вывели на небольшую площадь перед сельсоветом. Они стояли долго. Собралась вся деревня: люди были хмуры, молчаливы, изредка истерически вскрикивали бабы. Бандиты частью сидели на крыльце сельсовета, курили и разговаривали, частью кучками шатались по деревне, зубоскалили с девками. Но все потянулись к площади и стали образовывать какое-то подобие строя, когда увидали вдали, у ворот в деревню, несколько всадников. Два старика отворили ворота и замерли, руки по швам. Едущий впереди поднес ладонь к выгоревшей фуражке. Был он рябоват и раскос, плотен телом, темно-русые короткие волосы кое-где тронулись уже серебром. Кудрявый рыжий подобострастно подбежал к нему, тиснул руку, схватился за поводья лошади: видно, приехало его начальство.

— Здорово, мерзавцы! — обратился приехавший к сельсоветчикам и чекистам.

Они угрюмо молчали. Вдруг милиционер, пристально вглядывавшийся в него, сказал негромко:

— Здорово, Воронов.

Тот вздрогнул, вскинулся:

— Кто сказал? А ну, выходи!

Милиционер сделал шаг вперед.

— Так как ты меня назвал, камуния бесштанная, поротая задница?

— Задница у меня, верно, поротая, — спокойно ответил милиционер. — Твои робята меня, Воронов, и пороли. Ноне в феврале. Да нет, не здесь я тогда был, в работниках жил в другом уезде. Никитята помнишь? Вон ты кто, оказывается, Рябок! Знать бы мне раньше...

— Иди к стене! — крикнул всадник, расстегивая кобуру.

Смертельно побледнев, милиционер сделал шаг к стене избы. Внезапно кинулся к огородной изгороди, легко вскочил на верхнюю жердину, но спрыгнуть не успел и после сухо прозвучавшего выстрела упал ничком в огород.

— Руби их, мужики. — Всадник взмахнул рукой с револьвером.