Александр Бондаренко - Ночная диверсия

— Не беспокойтесь, герр оберст. Такой офицер есть-капитан Пауль Вольф. amp;apos;

— Вы за него ручаетесь?

— Да, как за самого себя.

— Хорошо, пришлите его завтра ко мне.

Уже заканчивая разговор, оберст поинтересовался:

— А что вы теперь думаете делать со своими русскими красавицами? Отправляйте их в Германию.

С этого дня положение девушек, запертых в особняке, резко изменилось. С ними перестали церемониться. …Эта страшная ночь оставила в душе каждой из них глубокий след на всю жизнь. Они запомнили ее как невыносимый кошмарный сон. И яростный рев бушующего моря за стеной, и дикое завывание ледяного ветра, и сухой треск автоматной очереди под окном, и последний, полный тоски и отчаяния крик подруги.

А произошло это так.

Поздно вечером, когда девушки легли спать, дверь с треском открылась. Лучи двух карманных фонариков забегали по кроватям. Вошедшие громко переговаривались — они были пьяны. Девушки сжались в своих постелях, боясь пошевелиться.

— О-о-о! Русские фрейлейн не знают, что нужно вставать, когда перед ними офицеры армии великого фюрера? Как ты думаешь, Генрих, это же будет прелестный вид… Вот ты, встань! — И, рванув одеяло с Катюши Лимаренко, офицер схватил ее за руки.

— Гаси свет, Генрих, и выбирай любую.

Погас фонарик и в тот же момент офицер дико закричал. Катя вцепилась ему в горло. Ударом кулака он сбросил ее на пол, но девушка мгновенно вскочила, хлестнула его по лицу, потом еще и еще раз.

А тот, ошеломленный этим нападением, только нелепо качал головой из стороны в сторону. К девушке подскочил второй офицер, с разбега ударил ее фонариком по голове. Она упала. Опомнившись, офицер распахнул дверь, позвал солдат. Они ворвались в комнату и, избивая Катю сапогами, поволокли во двор. А затем — автоматная очередь под окнами и голоса солдат. Потом все стихло. Только гулко стонало море, и тоскливо завывал ветер.

Всю ночь не спали девушки. Но не плакали. В окна заползал рассвет. Нина посмотрела на Ольгу и не смогла уже оторвать взгляда от ее лица.

Какие у нее были глаза! Всегда веселые, озорные, они сейчас были полны гнева, тоски и ненависти.

Перехватив взгляд Нины, Ольга натянула на себя одеяло, повернулась к стене.

Как дрогнули девичьи сердца, когда снова распахнулась дверь и часовой крикнул:

— Ольга Рубан! Выходить.

Ольга быстро оделась, пошла к двери. На пороге обернулась и внимательно посмотрела на Нину. Столько человеческой боли, столько страдания было в этом взгля-де, что у Нины сжалось сердце. И она чуть приметно кивнула Ольге, словно ободряя, желая удачи.

Ольга прошла по двору в сопровождении того же эсэсовца. И опять он что-то говорил ей, и опять девушка смеялась.

Вернулась она в полночь.

— Ты не спишь, Нина? — шепотом спросила она. — Подвинься, я лягу с тобой.

И продолжала, горячо дыша, касаясь губами Нининого уха.

— Нина, у меня нет никаких доказательств, что я говорю тебе правду, но ты должна мне поверить, поверить во что бы то ни стало.

Нина решила молчать. Пусть говорит все.

— Для чего вас здесь собрали, вы знаете? После Нового года вас или уничтожили бы или отдали солдатам. Я должна была помешать этому. А мои друзья делали все, чтобы после новогоднего бала появилось изрядное количество могил на немецком кладбище. Сейчас немцам не до бала. Я должна уходить. Вас в обиду не дадим. Когда будет нужно, тебе сообщат, что делать. Если понадобится, этот офицер придет за тобой. Не бойся его, это наш человек. Он немец, но наш. Ведь ты знаешь, я училась на факультете иностранных языков, прекрасно знаю немецкий. И меня оставили здесь. Конечно, поселиться с вами было очень рискованно, но другого выхода не было.

— Но что ты сможешь сделать для нас?

— Почему я? Ты думаешь, в городе не осталось наших людей? Остались, Нина, и работают… Что еще? Наши скоро будут здесь. Вот, пожалуй, и все.

Ольга перешла на свою постель и затихла.

Прошел еще один день… Мрачный, очень тревожный для девушек день. Черно-свинцовые тучи, сползая одна за другой с гор, как исполинские чудовища нависали над городом. Шторм на море не утихал.

Ночью девушек подняла с постелей близкая канонада. И опять, в который уже раз, бросились они к окнам.

Что там творилось! Десятки мощных прожекторов шарили, метались по небу. Всполохи пламени рвали на части это небо. И, заглушая рев шторма, раздавался истошный вопль;

— Черные дьяволы в городе! Спасайтесь!

Где-то совсем рядом с особняком застучал пулемет, но вскоре захлебнулся, умолк. К утру все стихло…