Николай Коротеев - Операция «Соболь»

— Вот они, красавчики!

Соболя смотрели на него блестящими, удивительно живыми бусинками глаз. На шее у каждого был надет плетенный из тонких прутьев круг, словно дно от корзинки, он не давал зверьку дотянуться до задних лап и хвоста.

— Зачем? — спросил Скунс.

Казин с чувством превосходства стал объяснять:

— Соболь зверь злой, не любит неволи. Коли его рассердить, так он от ярости может сам себя покусать, а то и загрызть. Вот я им и надел ошейники. Моя выдумка, мне за это премию дали. — Росомаха усмехнулся. — Триста рублей отвалили. Рационализатор… — злобно оборвал свою речь старик и спросил: — Кто хозяйничать будет?

— Вы. Я в гостях.

Росомаха затопил печь и вынул из мешка куски медвежатины. Скунс достал фляжку спирта.

— Сегодня не пойдем?

— Нет. Ночью пурга будет сильная.

— Ушли чисто?

— Чисто. Дней пять не хватятся.

— Куда пойдем?

— На северо-восток. Не беспокойтесь. Где нас встретит самолет?

— Вы не получили инструкций от шефа? — насторожился Скунс.

— Шеф сказал, что операция на Камчатке будет для меня последней.

— Да, конечно. Инструкция не изменилась, — сказал Скунс и подумал: «Ни черта не знаю об этой инструкции. Что она предусматривала? Если то, о чем сказал старик, то скорее он. Скунс, даст отрубить себе руку, чем выполнит ее! Как бы не так!»

— Слава богу! Пора на покой. Я, малыш, очень долго представлялся дураком и окручивал умных.

Скунс согласно кивнул и постарался добродушно улыбнуться. У него мелькнула мысль, что теперь, когда старик становится умным, его придется провести, окрутить, как он сказал. Шеф дал точные инструкции; Росомаха, проводив Скунса до мыса Озерного, должен вернуться на материк. Этим преследовались, как понимал Скунс, две цели: старик отвлечет внимание погони на себя, и, если ему удастся добраться до материка, он под новым именем выполнит еще не одно задание. — Скунс не слышал о шпионах-пенсионерах. — Если старика схватят по дороге на материк, то ему каюк, а Скунс тем временем будет далеко. Старик мечтает убежать. Это не предусмотрено инструкцией.

Скунс ухмыльнулся, вспомнив русскую поговорку: «Два медведя в одной берлоге…» Нет! Он-то наверняка не даст себя окрутить. У него есть преимущество — точная, последняя инструкция шефа.

Старик Казин, видимо, принял благодушную улыбку за поощрение своей исповеди и принялся с большим жаром рассказывать о том, как в двадцатом году он, бравый гвардейский поручик Старцев, хозяйничал здесь, на Камчатке, потом бежал с японцами, нищенствовал в марионеточном Манчьжоу-Го, поступил в разведку, дважды благополучно пересекал границы…

Скунс слушал Росомаху-Старцева-Казина и ласково улыбался. Он понимал, что старому человеку хочется поговорить. Старик молчал столько лет, и Скунс был не прочь послушать его. Но это он может позволить себе до того момента, когда перед ним откроются ледяные просторы океана. Тогда старик отправится к чертям. Скунс не станет нарушать инструкций шефа: к самолету он подвезет нарты с соболями и сядет в него один.

Осторожные и односложные замечания Скунса очень не понравились Казину. Он никогда не доверял никаким людям, пришедшим «оттуда». Хотя такие посещения были более чем редки: всего два за долгое время, и то свидания относились к давней поре, очень давней. Казин был прозорлив и в те годы. Деньги он получал один. Его «гости», к некоторому неудовольствию хозяев, то погибали в перестрелке, то неудачно оступались на тропе. Но какое до этого дело ему Старцеву-Казину?

Последняя история с соболями, прямо говоря, нравилась Казину. Кто и когда додумался до этого, Казина не интересовало. Но чувствовались коммерческий размах и дальновидность. Поэтому такого человека, как Скунс, к деньгам подпускать не следовало.

Дежурный офицер вошел в кабинет. В руках у него был небольшой серый пакет.

— Только что доставили, товарищ полковник.

— Спасибо, — ответил Шипов, выходя навстречу и принимая почту. Виктор Петрович даже не прошел к своему столу, а сел в кресло у стены и принялся читать.

Быстро просмотрев препроводительную бумагу, Шипов взял приложенный документ: копию статьи одной из парижских вечерних газет от 30 августа 1937 года.

«Трагедия контрабандиста». «Вчера, проходя по Парижской ярмарке, я встретил оборванного, обросшего рыжей щетиной человека, который нес две клетки с необыкновенными зверьками. Еще ни разу, ни на одной мировой ярмарке я не видел таких маленьких, с небольшую кошку, зверьков, черных, с блестящими пуговками глаз. Я остановил мужчину, несшего клетки, и спросил: