Артур Гафуров - Учитель Истории

А как отчаянно штурмовали они монастырь! Я лишь усмехнулся про себя: теперь всё понятно. Совсем всё. Осталось дождаться, что решит юноша в черном.

— Если тебе нужны деньги, я готов поделиться, — продолжал увещевать его союзник, который прекрасно понимал, что, несмотря на расхождение во взглядах, время для прекращения дружбы сейчас не самое подходящее. — Есть добыча, в конце концов. Мы смогли кое-что вывезти из города.

— Сколько? — тут же зацепился Гелик.

— Мы точно не знаем. Нужно подсчитать. Неужели вы вообще на нуле?

— Ты сам видел, как мы отступали, — лидер громобоев махнул рукой в сторону бокового прохода, за которым, похоже, также находились люди. — Ничего забрать толком не смогли. Так, по мелочи. Все деньги ушли на подготовку операции. Осталось немного. Плюс коллекция…

— Да забей ты на коллекцию! — грубо перебил его собеседник, почувствовав слабину и нанеся расчетливый удар. — Я дам тебе денег. Мы одно дело делали. Можешь не возвращать.

— Точно? — недоверчиво переспросил Гелик, покосившись на покорно дожидавшегося решения своей участи Сизова. — Если так, то я согласен. За саблей и ожерельем вернемся позже.

— Все готово, — в помещение вернулся исполнительный Глазунов и удивленно крякнул: — Они еще здесь?

— Уже считай, что нет, — махнул рукой забинтованный, после чего высморкался прямо на известняковый пол. — Перетерли один вопрос. Все в норме.

— Да, в норме, — Гелик шумно выдохнул: решение далось ему нелегко. — Плед, можешь увести их. Всё, как я раньше сказал.

— И вы верите ему?

Взгляды присутствующих — удивленные, недовольные, равнодушные — снова сошлись на мне.

— Плед, уведи, — вместо ответа повторил приказ Елизаров.

На моем локте сжались крепкие пальцы.

— А тебя не смутило, друг, — я изо всех сил уперся ногами в пол. — Что ваши люди вышли из боя чуть не голыми, а этот так называемый союзник мало того, что неплохо обогатился, так еще и предлагает вам денег? Рассказать, откуда взялась у них добыча?

Я молчал до последнего, опасаясь, что слова могут обернуться против меня самого. Я до последнего надеялся, что громобои примут условия Жени обменять нашу жизнь и свободу на остатки наследия младовских князей. Но теперь, когда эта надежда угасла окончательно, терять было больше нечего. А по резко изменившемуся лицу забинтованного мужика я понял, что, кажется, попал в цель.

— Плед, уведи же ты его наконец!

— Нет, Плед, постой, — Гелик сделал шаг ко мне: несмотря на чуть более, чем никакое освещение, от него тоже не укрылась метаморфоза, произошедшая с физиономией союзничка. — Что ты знаешь?

— Я видел, как группа бойцов с автоматами расстреляла людей, которые выносили лекарства из здания поликлиники. После чего они сами погрузили туда всё ценное и уехали. Убитые точно были громобоями — у всех на куртках были нашиты белые кресты.

— Брехня, — презрительно бросил забинтованный. — Кого ты слушаешь?

— Глаз, проверь, — скомандовал Гелик, а когда Глазунов снова вышел, обратился ко мне: — Откуда ты знаешь?

— Я же говорю: сам видел. Двое из них погнались за мной, но я смог укрыться в одной из квартир.

— В какое время это было?

— Около десяти часов.

Повисла короткая пауза: лидер громобоев погрузился в размышления.

— Я бы даже слушать не стал этот бред, — снова подал голос главарь союзников. — Он пытается…

— Я знаю, что он пытается, — перебил его Гелик. — В десять часов я запросил у тебя поддержку с востока. Нас пытался обойти отряд дружинников, помнишь? Ты сказал, у тебя нет людей. Где же они были, твои люди?

— Мои люди были заняты боем.

— С кем?

— Ты хочешь обсуждать это при них? — небрежный жест в сторону нас с Женей.

— Они и так покойники. И ты тоже вместе с ними, если выяснится…

— Уже выяснилось! — вездесущий Глазунов уже был тут как тут. — Пацаны сказали, так и есть: одиннадцать наших положили у поликлиники. Все с огнестрелами. Как всё произошло, никто не видел. Связь внезапно оборвалась. Рацию тоже разнесли.

Вот ты и приплыл, дружище, мысленно позлорадствовал я. Тонуть — так не одному, вместе веселее. Хоть тебя с собой прихвачу. Стоявший правее Женя слабо улыбнулся мне: мол, едва ли что-нибудь путное у тебя выйдет, но ты все равно молодец. Я заметил, что он еле держится на ногах, вот-вот упадет. Я и сам очень хотел сесть на пол.

Елизаров изменился в лице.

— Что ты скажешь на это?

— Скажу, что это клевета, — заявил обвиняемый, не теряя присутствие духа. — И ты сам в этом убедишься. Не сейчас, но позже. Сейчас мы должны уходить. Этот разговор и так чересчур затянулся.