Густав Эмар: Росас

Дверь отворилась. Дон Мигель, отстранив двух слуг, вышедших навстречу к нему, вошел твердым шагом, сказав неизвестным:

— Войдите, сеньоры!

Они устремились вслед за ним.

Дон Мигель открыв дверь, вошел в гостиную, сопровождаемый незнакомцами, волочившими свои сабли по коврам, раздираемым их шпорами.

Побледневшая донья Эрмоса стояла у стола, когда дверь открылась. Она вспыхнула, увидев, что эти люди вошли в шляпах, с дерзким видом и грубыми жестами, но дон Мигель взглядом призвал ее соблюдать благоразумие.

Молодой человек, скинул свое пончо, бросил его на ближайшее кресло и, продемонстрировав таким образом свой пунцовый жилет, какой в эту эпоху начали носить наиболее ярые федералисты, и широкий девиз на груди, обратился к незнакомцам, которые все еще не могли понять, как им поступить.

— Кто командует вашим отрядом?

— Я! — отвечал один их них, выступая вперед.

— Офицер?

— Ординарец подполковника Китиньо.

— Вы пришли в этот дом, чтобы арестовать одного человека?

— Да, сеньор!

— Хорошо! Читайте! — проговорил дон Мигель, вынув из кармана какую-то бумагу и подавая ее начальнику отряда.

Солдат взял бумагу, развернул ее, посмотрел на нее, повертел во все стороны, увидел, что на ней была печать и наконец передал ее одному из своих спутников со словами:

— Возьми, ты умеешь читать!

Тот приблизился к лампе и, разбирая слова по слогам, прочел то, что в ней было написано:

Да здравствует федерация! Да здравствует Ресторадор наших законов! Смерть нечистым и скверным унитариям! Смерть изменнику Ривере и нечестивым французам! Податель сего, дон Мигель дель Кампо находится на службе Народного общества Ресторадора. Все, что он делает, служит для пользы святого дела Федерации, одним из лучших слуг которой он является.

Буэнос-Айрес, 10-го июля 1840 г.

Президент Хулио Гонсалес Соломон

Секретарь Бонео

— Теперь, — проговорил дон Мигель, смотря на солдат Китиньо более решительно, чем прежде, — кто же тот человек, которого вы ищете в этом доме, где я свой человек и где никогда не скрывался дикий унитарий?

Ординарец Китиньо хотел отвечать, но в это время послышался шум, заставивший всех обернуться. Оказалось, что во двор въехали галопом пять или шесть всадников, производя адский шум конскими подковами, и в гостиную в беспорядке вошло пять солдат, звеня шпорами и стуча саблями. Донья Эрмоса машинально встала рядом с доном Мигелем, а маленькая Лиза схватилась за руку своей госпожи.

— Живой или мертвый! — входя, вскричал тот, кто находился во главе прибывших.

— Ни живой, ни мертвый, — подполковник Китиньо, — отвечал дон Мигель.

— Он убежал?

— Нет, убегают, сеньор подполковник, — возразил молодой человек, — унитарий, которые, не осмеливаясь встречаться с нами, стараются восстановить нас друг против друга. От их лукавства и безумия, которым они выучились у гринго, не защищен и дом федералиста. Следуя этой мысли, мы можем предположить, что завтра Ресторадора известят о пребывании какого-нибудь дикого унитария и в доме самого подполковника Китиньо, лучшей шпаги федерации! Этот дом — мой, подполковник, эта дама — моя кузина. Я провожу здесь большую часть своего времени. Мне нет нужды клясться в том, что там, где я нахожусь, нет скрывающихся унитариев. Хосе, проводи этих кабальеро осмотреть дом.

— Никому не трогаться с места! — вскричал Китиньо, обращаясь к солдатам, которые собирались последовать за Хосе, — дом федералиста не подлежит обыску. Вы такой же добрый федералист, как и я, сеньор дон Мигель. Но скажите, почему же донья Мария-Хосефа так обманула меня?

— Донья Мария-Хосефа! — вскричал дон Мигель с прекрасно разыгранным удивлением.

— Да, она самая!

— Что же она вам сказала, подполковник?

— Она велела передать мне, что унитарий, ускользнувший от нас ночью четвертого мая, скрывается в этом доме, что она сама видела его здесь сегодня вечером и что его зовут Бельграно.

— Бельграно?

— Да, Луис Бельграно!

— Действительно, дон Луис Бельграно приходил сюда сегодня, так как он имеет обыкновение навещать мою кузину, но этот молодой человек, капитан, между прочим, на-

сколько мне известно, совершенно здоров: я его видел таким в городе все эти дни, а человек, о котором вы говорите, — прибавил он с значительной улыбкой, — едва ли может свободно прогуливаться.

— Тогда черт возьми, что все это значит? Я не такой человек, которым можно играть, caray!