Густав Эмар - Тунеядцы Нового Моста

— Ты никогда не лишишься моего покровительства, дитя мое, — отвечал граф, дружески положив ему руку на плечо. — Я богат; если нужно будет, я отдам тебе половину моего состояния, но помни, что прежде всего я хочу отомстить.

— И отомстите, монсеньор. Так даете мне полную свободу действовать?

— Полную.

— Положитесь же на меня и не обращайте внимание на то, что я буду делать. До свидания, монсеньор! Вы скоро получите от меня известие.

Еще раз поцеловав руку своего господина, Обрио поспешно вышел.

— О, это письмо! — прошептал граф. — Буду постоянно носить его при себе, чтобы помнить оскорбление, если бы у меня не хватило духу! Ну, — горько прервал себя он, — пойду теперь засвидетельствовать свое почтение герцогу Делафорсу.

Едва он успел выйти, как из-за драпировки уборной высунулось хитрое лицо капитана.

— Morbleu! — воскликнул он, покручивая усы. — Долго пришлось постоять, но я не жалею! Эта тварь ядовитее, чем я думал. Тысяча чертей! Это не сатана, а мадмуазель де Сент-Ирем в новом виде. Хе-хе! Какая мысль у меня промелькнула!.. Пойду к Макромбишу и Бонкорбо! Честные путешественники теперь, наверное, вернулись.

И капитан величественно вышел из спальни графа.

Два дня капитан Ватан почти не показывался. Клер-де-Люнь и Дубль-Эпе исчезли совершенно. На второй день капитан таинственно явился в особняк де Рогана и долго говорил с графиней дю Люк.

О чем они говорили — так и осталось неизвестным. Вернувшись домой, капитан узнал, что Клод Обрио довольно долго пробыл, запершись со своим господином, и затем опять ушел из особняка.

Это, видимо, однако же, не беспокоило капитана. Кроме того, солдаты и Тунеядцы Клер-де-Люня исчезли без всякого следа, и все самые храбрые, самые лучшие: наконец и Клер-де-Люнь и Дубль-Эпе пропали.

А между тем служба в Монтобане в это время была не тяжелая; солдат хорошо кормили, и делать им было почти нечего.

Странно, что ни граф д'Орваль, ни герцог Делафорс не тревожились этим. Граф дю Люк тоже как-то странно держал себя; он, казалось, ничего не видел и не слышал и даже иногда не отвечал на поклоны.

Часто он целыми часами простаивал перед окнами графини дю Люк, не спуская с них глаз и тяжело вздыхая; когда там все темнело, Оливье задумчиво уходил.

Через три дня после описанного нами разговора графа со своим пажом в осаждающей армии заметили необыкновенное движение; там, видимо, готовились энергично возобновить неприятельские действия, однако же решительного ничего не начинали, только канонада да караулы немножко усилились.

Целый день прошел в постоянном ожидании атаки. Наступила ночь, а с ней увеличилось и беспокойство жителей Монтобана.

Соборный колокол пробил девять. Вся вооруженная масса вдруг как-то дрогнула, точно от электрического удара, и опять все смолкло.

У Сент-Антоненских ворот прохаживался взад и вперед молодой офицер, напевая веселую песенку и представляя собой резкую противоположность грустному настроению жителей Монтобана.

Это был Гастон де Леран. Для него не существовало ни осаждающих, ни осажденных; он думал только о том, что его милая невеста придет, как обещала, рассеять скуку бесконечных часов дежурства. Он не заметил, как на валу показался человек, пошел к бивачному костру, вокруг которого грелись солдаты, но не сел между ними, а опустился поодаль на лафет пушки, куда не достигал свет.

Через несколько минут явился какой-то офицер с несколькими солдатами. Обменявшись паролем с караульным, он подошел к де Лерану и поклонился.

— Здравствуйте, граф! — сказал он.

— А, это вы, капитан Ватан! Здравствуйте, как поживаете?

— Недурно.

— В обход идете?

— Как видите… Брр! Вот ночь-то, а?

— По-моему, отличная, капитан.

— Ну да, вы ведь на седьмом небе, так вам, конечно хорошо. Скажите, пожалуйста, где это граф дю Люк? Битых два часа ищу его и не могу найти. Это прескверно.

— Отчего?

— Так как мы одни, я вам могу сказать.

Капитан искоса хитро взглянул на сидевшего поодаль незнакомого человека.

— Скажите, капитан!

— В совете не совсем спокойны; кажется, чуют измену.

— Что вы?

— Да; говорят, сегодня ночью хотят открыть одни из городских ворот войскам коннетабля.

— Черт возьми! Да неужели это серьезно, капитан?

— Очень серьезно. Прибавляют даже, что откроют именно те ворота, у которых вы дежурите.

— Нет, кроме шуток, капитан! Ведь это прескверно.