Владимир Карпов - Обратной дороги нет

… Летчики живут как бы в двух разных измерениях времени — на земле и на небе. Полет реактивного истребителя — минуты, и в эти минуты расходуются все запасы нервной энергии и мускульной силы. Летчик, как и его машина, работает на «высоких оборотах», и, быть может, именно поэтому на земле, в быту, в домашней обстановке летчики, как правило, спокойны и неторопливы, сдержанны и нерасточительны на слова и движения. Они словно аккумулируют нервный заряд, чтобы снова разрядить его в те минуты, когда скорость решает все.

Катапульта выбросила Соболева из мира высоких скоростей, а Крамцов продолжал оставаться в нем, и он понимал, что ничем не может помочь другу, хотя тот, быть может, находился совсем рядом, в ста метрах от того места, где сейчас проносился истребитель Крамцова.

— Пятьдесят шестой, немедленно наберите высоту, держите курс на аэродром. — Голос офицера был суров и резок; не дожидаясь повторения команды, Крамцов круто направил истребитель вверх, уходя от затаившихся во мгле коварных сопок. И тут же услышал спокойный, мягкий голос Демина:

— Не волнуйся, Алеша, высылаем вертолет. Придется возвращаться, так ничего и не узнав об Иване. Теперь вся надежда на экипаж вертолета. Они найдут, у них-то скорость подходящая.

Только бы не отнесло Ивана в море! В прошлом летчик морской авиации, Крамцов хорошо знал, чем грозит посадка в ноябрьскую воду, при стылом осеннем ветре, несущем с собой дождь и снег.

Первое, что увидел Соболев, как только пришел в себя после катапультирования, был плексигласовый фонарь: серебристо сверкая гранями, он кувыркался рядом, чуть ли не на расстоянии вытянутой руки. Парашют еще не раскрылся, но вот сработал автомат, и ремни, связывающие пилота с креслом, расстегнулись сами собой. Привычно, как на тренировках, Иван толкнул ногами подножку кресла, и оно отделилось от него, ушло вверх. Теперь их стало трое — летчик, фонарь и кресло, и навстречу им неслись облака.

Раздался щелчок, стрелой вылетел из-за плеч вытяжной парашютик, развертывая шелковое оранжевое полотнище. Летчика тряхнуло, ударило — это натянулись стропы. Стремительное падение перешло в плавный спуск.

Истребителя не было видно — видимо, скорость его была так велика, что он успел за эти несколько секунд прошить облака и уйти в воду.

Если бы инструктор парашютного дела, дотошный и придирчивый украинец Матюшенко, мог наблюдать сейчас за ним, наверное, он остался бы доволен: изнурительные и даже надоедливые бесконечными повторениями уроки не прошли даром, действия пилота были скупы и уверенны. Подтянув стропы, летчик ушел в сторону от падающего сверху кресла.

И пока руки с привычным автоматизмом проделывали все, что было нужно, голову сверлила одна и та же неотступная мысль: что же случилось с самолетом? Ему было жаль погибшей машины, и эта жалость была сейчас сильнее всех остальных чувств. «Как же так? — спрашивал он себя, не желая признать тот факт, что ее уже нет. — Как же так?» Стропы покачивали его, словно в люльке, после стремительного полета спуск на парашюте казался спокойным и заслуженным отдыхом, и тем сильнее билась в нем острая, колючая мысль: что же с машиной?

Перевод двигателя на форсированный режим, резкий набор высоты и одновременно вираж с наклоном на двадцать пять — тридцать градусов, и все это в одиннадцати километрах от земли, при очень сильном встречном воздушном течении. Ну да, он потянул ручку на себя, дал левую педаль, тахометр показывал максимальное число оборотов турбины… Как ни прикидывай — он действовал правильно. Ему не в чем упрекать себя.

Если бы удалось найти обломки разбившейся машины! Тогда специалисты с его помощью сумели бы докопаться до сути дела.

Ни о себе, ни о доме он не думал в эту минуту — то, что он уже спасен и доберется до своих, было делом само собой разумеющимся.

Задумавшись, Соболев не замечал, что напористый ветер сносит его все дальше и дальше к северо-востоку. Когда он, наконец, взглянул вниз, то увидел в открывшемся в облаках оконце однообразную серую гладь. Он над морем!

Надо подготовиться к встрече с новой коварной стихией.

Иван отыскал трубки надетого перед полетом спасательного жилета и быстро надул его, потом нащупал ленту от баллончика со сжатым воздухом для наполнения резиновой шлюпки. Она была приторочена к парашюту. Затем отстегнул застежку парашютных креплений, теперь он держался только на плечевых лямках. Главное — не упустить ту долю секунды, когда надо освободиться от парашюта, иначе шелковый купол из спасителя мог превратиться в убийцу — накрыть сверху, запутать стропами, как рыбу в сетях, и утопить.