Иван Коновалов - Сержант и капитан

— Стреляйте, сукины дети, иначе все помрем!

Офицерский патруль на противоположной стороне улицы открыл по большевикам ураганный огонь. И тут Аркаша решился. Он взял в прицел перебегающего от дерева к дереву человека в черном картузе и потертой рабочей куртке с маузером в руке, сделал небольшое упреждение на его бег и нажал курок. Человек на бегу сложился пополам и упал. Аркаша понял, что убил человека.

Назавтра было объявлено о капитуляции. Старые генералы решили судьбу молодых юнкеров. Аркадию Лавочкину негде было прятаться, у него не было в Москве хороших знакомых, а тех, кто стал друзьями на курсах, поубивали в уличных боях. Природная интуиция подсказала ему, что нужно отправляться домой, хотя в тот момент офицерам и юнкерам казалось, что ничего страшного не произойдет. Все разойдутся по домам, смирятся с новой властью и заживут нормальной жизнью.

Аркадий быстро и безо всяких проблем добрался до дома, но опоздал. Непримиримый характер отца не понравился новой власти. За ним пришли, но он стал отстреливаться из охотничьего ружья. С одной рукой он был плохим бойцом. Отстреливая оба ствола, он отдавал ружье матери, и она перезаряжала его. Об этом рассказал Аркадию отцовский приказчик Макарыч, которого отец во время перестрелки отправил из дома через черный ход. Через десять минут все было кончено. Отец и мать Аркадия погибли, и где их могилы, никто не знает. Дом вместе с конторой разграбили и сожгли. Макарыч посоветовал Аркадию отправляться на Дон, к генералам Корнилову и Алексееву. Так он оказался в Добровольческой армии, в Офицерском генерала Маркова полку. Потом были бои, походы, ранения и долгожданные погоны прапорщика.

С середины восемнадцатого года Аркадий Лавочкин сражался в рядах Марковского полка, который после гибели генерала Маркова стал именоваться Первым Марковским. В июле девятнадцатого года сформировали Второй Офицерский генерала Маркова полк, а в сентябре — Третий. Шестнадцатилетний прапорщик Аркадий Лавочкин получил под командование взвод. А ротным командиром стал капитан Корнилов Иван Павлович. Их третий батальон сражался под Кромами. Тогда-то и случилась история, которая привела Никиту Корнилова на Закромский Хутор.

Здесь Тимофей Васильевич прервался, устав от долгого рассказа, и попросил:

— Потерпи, Никита, я отдышаться должен. Сейчас будет самая главная часть моей истории.

Старик откинулся в кресле и закрыл глаза. Двадцать минут они сидели в полном молчании, затем старик продолжил рассказ.

Когда в Кромах капитан Корнилов отбил у красных саквояж с золотом, реквизированным у буржуазии, Лавочкин помог ему тогда, и капитан отдал Аркадию этот саквояж, чтобы он отправил его в обоз. Лавочкину очень хотелось посмотреть, что же там, внутри, но он посчитал это бесчестным — купеческая закалка взяла верх.

Капитан Иван Корнилов был достойнейшим офицером. Таких в Добровольческой Армии было много. Но так получилось, что Корнилов был последним командиром прапорщика Лавочкина. Они воевали вместе меньше месяца, и поначалу капитан Корнилов Аркадия невзлюбил за умение все достать, но в течение нескольких дней, после двух-трех атак, изменил свое отношение. Через столько лет уже трудно понять, почему это произошло. Капитан Корнилов, как только возглавил роту, в первой же атаке повел себя настолько бесстрашно, что Аркадий решил, что должен быть рядом, чтобы спасти своего командира.

Во время штурма деревни Зиновьево погиб ординарец капитана Корнилова, Федор Семечкин, и уже через день Корнилов назначил своим ординарцем захваченного в Зиновьево пленного красноармейца Бабкова. Бабков Аркадию не понравился, хотя солдат Бабков был отчетливый. Купеческому сыну Лавочкину было подозрительно такое рвение вчерашнего военнопленного, но он понял, зачем капитан Корнилов взял Бабкова в ординарцы. Он Бабкову не доверял, однако в октябре 1919 года каждый штык был на счету, а Бабков был хороший штык, и капитан Корнилов взял ответственность на себя.

Бабков на глазах у Лавочкина убил нескольких красных, но все равно, Лавочкин ему не доверял. 19 октября 1919 года третий батальон отбивал очередную атаку красных латышских стрелков. Атака была вялой, латыши поливали пулеметным огнем фланги и очень долго не могли решиться пойти в атаку на залегшие марковские цепи. Но очень скоро к ним прибыло подкрепление, и густая цепь, развернувшись по фронту на километр, двинулась на сжавшийся батальон. Пулеметная команда сделала свое дело. Красные цепи залегли.