Герберт Уэллс - Рассказы каменного века

Вдруг в один памятный для них день в голове Уг-Ломи блеснула новая мысль. Лошадь всегда смотрит вниз или по сторонам, но никогда не смотрит наверх. Ни одно животное не делает этого — у них слишком, много здравого смысла. Только фантазер, человек, бесполезно теряет время, смотря на небо. Уг-Ломи не делал из этого обстоятельства никаких философских выводов, но он видел, что это было так. И вот он, скучая, провел в ожидании целый день, сидя на вершине букового дерева, росшего на поле, пока Юдена ловила сеткою птиц. Обыкновенно в полуденный жар лошади отправлялись сюда в тень, но, как нарочно, в тот день небо было покрыто тучами, и они не пришли, несмотря на все старания Юдены подогнать их к этому месту.

Только два дня спустя исполнилось желание Уг-Ломи. Был жаркий день, и это подтверждало множество летавших мух. Около полудня лошади перестали щипать траву и собрались в тени дерева, прямо под Уг-Ломи. Они встали попарно у самого ствола, обмахиваясь хвостами.

Вожак табуна, по праву своих сильных копыт, ближе всех подошел к дереву. Вдруг в вершине бука послышался шум, треск ветвей и тяжелый удар по его спине… Остро обточенный кремень больно царапнул ему челюсть. Вожак Табуна споткнулся, упал на одно колено, снова вскочил на ноги и понесся как ветер. Раздался стук копыт, тревожное фырканье и ржанье, и по поляне словно промчался вихрь. С страшной силой Уг-Ломи был подброшен кверху, снова взлетел на воздух, его сильно било по животу, но наконец ему удалось что-то зажать между коленями. Так, ухватившись за спину коня всеми своими членами, несся он карьером, со свистом рассекая воздух, топор его упал неизвестно где. «Держись крепко», — подсказывал ему инстинкт, и он держался.

Масса жестких волос хлестала его по лицу, попадала ему в глаза и рот, а под ним быстро проносился зеленый ковер широкого луга. Он видел перед собою большое лошадиное плечо и мускулы, быстро работавшие под кожей. Его руки обхватывали шею лошади, и он чувствовал только ритмичное колебание подбрасывавших его толчков.

В разгаре своей бешеной скачки он пронесся по лесу между стволами деревьев, попал в папоротники и снова на открытое пространство. Затем из-под быстрых лошадиных копыт брызгами полетели во все стороны целые потоки крупных и мелких голышей. Уг-Ломи почувствовал страшную усталость и головокружение, но он был не из тех, которые бросают начатое только потому, что чувствуют себя неудобно.

Не решаясь разжать свои руки, он все же старался устроиться половчее. Вместо шеи он ухватился за гриву, спустил по бокам ноги и, пододвинувшись назад, привел себя в сидячее положение на середине лошадиной спины. Это было рискованное дело, но он его выполнил и, в конце концов, прекрасно сидел верхом, правда немного нетвердо и задыхаясь, но все же избавленный от этих неприятных толчков по животу.

Разбежавшиеся мысли Уг-Ломи понемногу пришли в порядок. Ему все еще было страшно от этой бешеной скачки, но прежнее чувство ужаса стало сменяться каким-то восторженным настроением. Мимо него, ласкающий и мягкий, несся весенний воздух, ритм ударов копыт менялся, переходил из галопа в быструю рысь и обратно в галоп. Они уже скакали по цветущему лугу и по широкой прогалине, окаймленной с обеих сторон буковыми лесами и усеянной чудесными розовыми цветами, с мелькавшими тут и там серебристыми лужицами. Вдали синела долина — далеко, далеко. С каждой минутой его восторг увеличивался. Человек впервые ощутил прелесть верховой езды.

Потом они очутились на обширном пространстве с пестревшими по нему оленями, разбегавшимися во все стороны на их пути, и только пара шакалов, приняв Уг-Ломи за льва, поспешно кинулась вслед за ними. Даже увидев, что это был не лев, они все еще продолжали бежать из присущего им любопытства. Лошадь неслась все дальше и дальше, видя в этом бегстве единственное спасение, а следом за ней, навострив уши, бежали шакалы и обменивались на пути быстрыми замечаниями.

— Кто кого убивает? — спросил первый шакал.

— Он убивает лошадь, — ответил второй.

Они завыли, показывая, что не отстают, и лошадь ответила им тем же коротким ржанием, каким она в наши дни отвечает на шпоры.

Они неслись дальше, как маленький ураган среди тихого дня, заставляя взлетать испуганных птиц, поднимая мириады возмущенных навозных мух, обращая в бегство десятки застигнутых врасплох и старающихся укрыться зверьков, вдавливая в породившую их почву мирно растущие душистые цветы. Снова замелькали деревья, разлетелась брызгами вода, затем из-под самых копыт Главы Табуна выскочил заяц, и шакалы покинули их. Они снова очутились на открытой холмистой местности, на тех самых луговых пространствах, которые в наши дни лежат к северу от Эпсом-Стента.