Луи Буссенар - Капитан Ртуть

— Очевидно!

— Это мне нравится, — заключил Бедняк. — Значит, между монастырем и казнью найдется времечко для потехи…

— И для счастливого случая! — прибавил Ртуть.

Инквизиторский монастырь. — Право на невозможное. — Покориться и ждать. — Где же Сиори? — Скелет на потолке.

Нигде инквизиция не оставила столько страшных воспоминаний, как в Мексике. В 1824 году, во время войн за независимость, население восстало против испанского ига.

Инквизиция укрепилась так прочно, так глубоко пустила корни в землю, что, казалось, никогда не выгнать ее из огромных крепостей с толстенными стенами.

Монастырь Куаутемос — одна из таких построек. Он ужасал и давил своей мощью. Здание представляло собой четырехугольник, каждая сторона насчитывала более ста пятидесяти метров. Черные стены высотой в сорок футов, испещренные бойницами, с железными решетками, за ними — плоская крыша, подобная гигантскому зверю, крадущемуся в долине, или сфинксу в пустыне. Образ отчаяния и смерти…

Ртуть, увидев перед собой эту мрачную громаду, собрал все душевные силы, чтобы не вздрогнуть.

«Мне больше нравится Маза», — прошептал Бедняк, намекая на старинную императорскую тюрьму, которая сейчас уже не существует.

Полковник Кристофоро придержал лошадь и оказался рядом со Ртутью.

— Капитан, вы сдержали слово, благодарю вас.

— От своего имени и от имени моих товарищей спешу выразить вам огромную признательность в доверии, нам оказанном… Позвольте спросить: это и есть монастырь Куаутемос?

— Да.

— Здесь нас будут судить и расстреляют?

Кристофоро молчал: и так все было ясно.

— Место очень подходящее для таких мероприятий, — заключил Ртуть. — Но мне хотелось бы уточнить одну деталь…

— Если я могу быть вам полезен, я к вашим услугам, — отозвался полковник.

— Вот что меня терзает: вы попросили у меня слова не предпринимать попытки к бегству, и я искренне дал его. До какого момента мое слово остается в силе? Вы имели в виду, что наше честное слово гарантирует повиновение не только во время переезда, но и в стенах этой мрачной крепости?

Кристофоро резко повернулся и посмотрел в глаза Ртути.

— Иначе говоря, капитан, вы желаете знать, сможете ли предпринять попытку к бегству, находясь в монастыре?

— Отвечу чистосердечно, как солдат и француз: вы поняли меня совершенно правильно. Вы слишком великодушно обошлись с нами, чтобы я пытался хитрить. Мне кажется, что с того момента, как мы переступим порог монастыря, я не буду более связан словом. Что вы на это скажете?

Полковник пожал плечами.

— Вы — настоящий француз, никогда не падаете духом! Неужели вы думаете, что можно бежать отсюда?

— Скажу не хвастаясь, — засмеялся Ртуть, — мы выходили из более трудных положений.

— Вы забываете, что вас будут охранять стены толщиной в десять футов и железные решетки. Остерегайтесь! В любом месте — на стене, на потолке или на полу — могут прятаться потайные конструкции. Под вашими ногами в любой момент может открыться подземелье-ловушка. Вы не представляете, наверное, до чего изобретательны на пытки были наши инквизиторы… Монастырь Куаутемос — это не тюрьма, а могила! — печально заключил Кристофоро.

— Пусть так, — заговорил Ртуть, продолжая улыбаться. — Но, полковник, вы еще не ответили на мой вопрос. Все, что вы сказали, для меня не столь важно. Мне не хотелось бы обсуждать с вами способы побега. Лишь одно парализует наше стремление к свободе: боязнь не сдержать слово. Поэтому я еще раз спрашиваю: до какого момента наше слово остается в силе?

В это время отряд приблизился к монастырю. Через широкий ров опустили подъемный мост. Титубал отдавал приказания, мексиканцы теснее придвинулись к пленным.

— Капитан, — с грустью проговорил полковник Кристофоро, — я отвечу вам так же откровенно. С этого момента вы и ваши товарищи свободны от обязательств по отношению ко мне. Вы сдержали свое слово, а теперь… да поможет вам Бог!

— Благодарю, полковник, мы постараемся сами себе помочь.

Тут подошел Титубал. Казалось, он слышал доверительную беседу.

— Полковник, — произнес он дерзко, — премного благодарен за помощь, которую вы соизволили мне оказать в доставке моих пленных, но теперь я за них отвечаю.

— Я знаю, сударь, — презрительно возразил Кристофоро, — роль солдата окончена, начинается работа тюремщика.

— Полковник! — воскликнул Титубал, побледнев от ярости.

Но Кристофоро, казалось, не слышал. Он протянул руку Ртути и промолвил: