Сергей Свидерский - Тайна казачьего обоза

Безвольно повисли руки с бубном и колотушкой; тело мужчины била мелкая дрожь. Подрагивающими руками он вынул из-за пазухи лоснящийся кожаный мешочек, развязал тесёмки, высыпал содержимое в догорающий очаг.

Поначалу ничего не произошло. Спустя какое-то время по юрте поплыл резкий, режущий обоняние аромат. Когда он достиг предельной концентрации, такой, что находящимся внутри стало невозможно дышать и грудь распирало от недостатка свежего воздуха, в очаге вдруг ослепительно вспыхнул и поднялся вверх огненный прозрачный столб. По его пламенному стволу побежали золотистые змейки, слепя глаза, длинные изумрудные листья, с множеством прожилок, плотно облепили, озарив лица казаков и хозяина загадочным зелёным светом, затем раскрылись, точно бутон таинственного цветка, и на чистом, прозрачном стволе, как на белой простыне, было пусто. Только летели сверху вниз и снизу вверх мелкие снежно-белые хлопья. Они встречались-переплетались друг с другом, создавали мистические картины, ненадолго замирали и, можно было рассмотреть запутанную нить картины. Затем также внезапно распадались и снова по белой снежной простыне пламени летели снежинки.

— Хозяин, — прервал затянувшееся молчание сотник Нечипоренко, обратившись к камлающему мужчине, — это…

Но его речь прервало видение, возникшее внутри пламенного столба.

Дальняя кромка, утопающая в ночи, скупо освещалась тусклыми бликами, исходившими от умело спрятанных в глубоких ямах костров. Вокруг них сидели группки по четыре-пять человек с ружьями в руках, они держали в руках пиалы, отпивали из них, по движениям губ было видно, что они ведут беседу и над головами вился сизый парок от дыхания, растворяющийся в антрацитовой глубине зимнего звёздного неба.

Темник Николай не сдержался и, ткнув в сторону очага плетью, вскрикнул:

— Глядите-ка, братцы, а ведь этот лесок, богом клянусь, мы вчера проходили! Я заприметил снегом надломленную берёзку.

Его слова будто услышали сидевшие вокруг костра люди и повернулись на голос. Казаки услышали чужую, похожую на кваканье лягушек речь. Неприятный холодок скользнул между лопаток. Алексей Семёнов посмотрел на сотника, тот поймал его пытливый взгляд и только, молча, пожал плечами, дав понять, чтобы дальше смотрели на огонь. Люди, сидевшие вокруг костра, в спешке поднялись, схватили ружья и начали оглядываться по сторонам, скользя настороженным взглядом по тайге, скрывающейся в густом мраке ночи. К ним подбежали сидевшие рядом, покинув нагретые места. Казаки слышали крики, кто-то из говоривших резко выбрасывал в сторону лесу руки и что-то, сходя на визг, кричал, пытаясь или доказать что-то или убедить в чём-то своих товарищей. До казаков донёсся громкий смех, несколько человек выстрелили наугад в лес, чем только напугали уснувшую берёзовую рощу, гулко заухали пробудившиеся птицы и разноголосица пронзительных звуков волнами, затухая, побежала вглубь тайги.

— Да это китайцы! — вдруг воскликнул вахмистр Соловей. — Рядом с моим домом живёт семья переселенцев, и я узнал их речь.

— Не ошибаешься, Жора? — спросил Нечипоренко, поглаживая усы.

— Нет, Никодим, — загорелся Соловей, — мы ещё с женой долго спорили, что же напоминает их беседа, когда слушали временами, так вот жена как-то сравнила с болотом. Где одновременно квакает сотня-другая лягушек.

— Тогда это более чем странно, — заметил сотник. — Что они делают в якутской тайге, да ещё поблизости от нас?

— Охотятся? — предположил Аркадий Темник.

— На кого? — спросил Семёнов. — Уж не нас ли? Везём мы не соли пуд, золотишко.

В это время пламя костра убавило мощность, покраснело, видение потеряло чёткость и размытые очертания сгладили общую картину.

Хозяин поднялся. Снова ударил в бубен. Юрта наполнилась резкими пронзительными звуками. Замычал, вторя в унисон ритмичным ударам бубна закрытым ртом; вынул второй мешочек из-за пазухи. Золотистая тесьма полетела на пол, перерезанная острым ножом; мужчина перевернул мешочек и высыпал содержимое в костёр. Крупные, с горошину величиной буро-красные комочки, соприкасаясь с пламенем, вспыхнули и наполнили юрту алым светом и знакомым запахом свежей сосновой хвои и смолы.

Снова от очага поднялся вверх столб прозрачного пламени. На этот раз казаки увидели картину боя. Ввороченные взрывом пласты земли, тела чужаков с перекошенными предсмертными судорогами лицами, занявшиеся огнём юрты, бегающие среди огня и дыма раненые лошади. Перевёрнутые возки, раскрытые баулы с драгоценным металлом, он щедрыми россыпями лежал вокруг, не привлекая ничьего внимания. Оно было сосредоточено и у казаков и у напавших на них китайцев на сражении. Пули вспахивали снег, срезали ветви деревьев. Над встревоженной битвой долиной, высоко в небе кружились вороны, с вековым безразличием и отрешённостью наблюдая за схваткой людей. Час пира любителей мертвечины был близок.