Сергей Зверев - Тайна важнее жизни

– Что происходит?! Я… Я не понимаю… Господи!

Его глаза наполнились неподдельным ужасом. В расширившихся и даже, казалось, выкатившихся зрачках отплясывали свой сатанинский танец отблески меркнущего огня. Пламя факела металось из стороны в сторону, и трудно было сказать, что являлось истинной причиной такого его поведения: безумная дрожь пальцев, из последних сил сжимавших гладкое, слегка промасленное древко, или неизвестно откуда взявшиеся порывы ветра. Впрочем, последнее могло оказаться не более чем галлюцинацией. Гарантированно поручиться за что-либо уже было невозможно. Невидимая тонкая грань, и без того едва осязаемая на уровне чувств и эмоций, стиралась с каждым мгновением. Грань между миром реальным и нереальным.

– Мне не хватает!.. Не хватает воздуха…

Факел выскользнул из его руки и упал на жесткий бетонный пол. Он опустился рядом с ним на колени, пытаясь сфокусировать рассеивающееся зрение. Резко дернул ворот рубашки. Треснула ткань, покатились по бетону две оторванные верхние пуговицы. Тяжелое и прерывистое дыхание. Он чувствовал, насколько сильно оно изменилось. И тошнота. И головокружение…

– Робер!..

Он с трудом повернул голову влево. Его друг уже лежал ничком, обхватив руками массивную колонну. Щуплое костлявое тело, покрывшееся кровавыми струпьями в области шеи и оголенных до локтей рук, сотрясали конвульсии.

– Робер!

Он не откликнулся на зов. Даже никак не отреагировал на него. А был ли он на самом деле? Был ли этот оклик в действительности или рот только бесшумно открывался, как у выброшенной на сушу беспомощной рыбы? Способно ли было его пересохшее и будто отекшее изнутри горло выдавить хоть какой-то человеческий звук? Даже в этом совершенно четкой уверенности быть не могло…

Его вырвало. Буквально вывернуло наизнанку, отняв последние, теплившиеся где-то в глубине некогда мощного и здорового организма силы. Он еще раз дернул рубашку, уже полностью обнажая торс с густыми волосами. Легче не стало. Ни на йоту. Хотелось рвать теперь и эти волосы на груди… И даже сдирать ногтями кожу.

Он потерял равновесие и ткнулся лицом в пол. Всполохи догорающего факела, валявшегося слева, обожгли ему плечо. Но он не почувствовал боли. Зато совершенно явственно ощутил запах собственной рвоты и крови. Угасающее сознание заставило его отвалиться на бок. Последняя попытка концентрации не принесла желаемого результата. Исчезло последнее, что еще единило его с окружающим миром, – зрение. Глаза застилала мутная кроваво-красная дымка.

«Что же это?.. Господи!.. Что убивает нас? Или кто?..»

Как же так получилось? Они даже не успели толком ничего разглядеть. Смерть пришла стремительно, за считаные секунды. Но откуда она взялась? Сумрачное помещение буквально навалилось на них, уменьшилось в размерах. Обрушился свод? Он этого не помнил. Он уже ничего не помнил… Включая и собственное имя, не говоря о чем-то большем.

Поутихшее было пламя разгорелось с новой силой, отыскав для себя более благодатное поприще. Острые оранжевые языки, продолжая выводить свои жуткие, никому не понятные па, перекинулись на одежду неподвижно лежащего на холодном мертвом бетоне седовласого мужчины. Безжалостный огонь безумствовал, чувствуя свою безнаказанность. Чувствуя, что ему уже никто не сможет оказать никакого сопротивления. Терзаемая жертва была мертва.

Утихли предсмертные конвульсии и другого мужчины. Он распластался возле колонны в неестественной позе, подвернув под себя правую ногу и откинув назад голову. Его нелепый огромный кадык кровоточил, словно по нему только что в нескольких местах полоснули опасной бритвой. Из раскрытого рта выпали прогнившие передние резцы и повисли на опухшей нижней губе.

Все было кончено… Смерть быстро сделала свое черное дело, уложившись в короткие сроки. Но для тех, кого она выбрала для себя в качестве мишеней, так и осталось загадкой то, что же именно эту смерть породило.

«Что убивает нас?..»

Гордон Вентайл не сразу поднял голову на звук отворившейся двери. Еще больше минуты после этого он сосредоточенно водил шариковой ручкой по наполовину исписанному мелким убористым почерком листу бумаги. Время от времени он пробегался острым языком по краешкам губ, и замерший на пороге кабинета Вентайла Рифе Меер каждый раз с легкой усмешкой наблюдал за этой привычкой шефа.