Генри Хаггард - Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада

Итак, отец мой, мы сидели вдвоем молча в хижине, как вдруг мне показалось, что на тростниковой кровле копошится крыса.

Но я продолжал говорить:

— Умелопогас, наконец настал час, когда я должен сообщить тебе тайну, которую я скрывал с самого дня твоего рождения!

— Говори, отец! — отвечал он с удивлением.

Я подкрался к двери хижины и выглянул. Ночь была темная, и никого я не заметил, хотя обошел вокруг хижины. Отец мой, если тебе захочется сообщить тайну, не дай подслушать себя. Недостаточно осмотреть все кругом и позади. Осмотри пол и крышу или уйди в другое место. Зинита была права, я — глупец, несмотря на свою мудрость и седые волосы. Если бы я не был глупцом, я бы выкурил крысу, забравшуюся на кровлю, прежде чем говорить. Крыса та была Зинита, которая влезла на кровлю и лежала в темноте, приложив ухо к дымовому отверстию, и прислушивалась к каждому нашему слову.

— Слушай, — сказал я, — ты не сын мне, Умелопогас, хотя с детства называл меня отцом. Твое происхождение более знатное, Убийца!

— Я был доволен своим отцом, старик, — возразил Умелопогас. — Происхождение мое казалось мне достаточно почетным. Скажи мне, чей же я сын?

Я нагнулся вперед и прошептал, но, увы! недостаточно тихо:

— Ты сын умершего Черного, твои родители — Чака и Балека, сестра моя!

— Но все же мы в родстве с тобой, Мопо, и я радуюсь этому. Кто мог подумать, что я сын этого человека-гиены? Может быть, поэтому я, подобно Галаци, люблю общество волков, хотя не чувствую в сердце никакой любви к отцу своему и его дому!

— У тебя мало причин любить его, Умелопогас, ведь он убил твою мать Балеку, хотел убить также и тебя. Но все же ты сын Чаки!

— Для того, чтобы узнать в толпе своего отца, надо иметь зоркие глаза, дядя. Припоминаю теперь, что когда-то слыхал этот рассказ, хотя давно забыл его!

— От кого слыхал ты этот рассказ, Умелопогас? Еще недавно знал обо всем этом только один человек, остальные уже давно умерли. Теперь известно нам двоим! (Отец мой, я не подозревал о третьей). От кого же ты узнал всю правду?

— Узнал я правду от мертвого, по крайней мере, Галаци-волк слыхал этот рассказ от мертвеца, который сидел в пещере на Горе Привидений. Мертвец сказал ему, что вскоре явится на гору и станет его братом человек по имени Умелопогас-Булалио, сын Чаки. Галаци повторил мне этот рассказ, но я давно забыл о нем!

— Видно, мудрость живет среди мертвых, — отвечал я, — теперь тебя зовут Умелопогас-Булалио, а сегодня я открываю тебе, что ты сын Чаки. Но выслушай меня!

И я рассказал ему все, начиная с минуты его рождения, повторил то, что сказала его мать Балека, когда я рассказал ей свой сон, описал ее смерть, и что убили ее по приказу Чаки, и описал достоинство и величие, с которым она умерла. Умелопогас заплакал, хотя плакать случалось ему редко. И тут я заметил, что слушает он невнимательно, как человек, в сердце которого зародился тревожный вопрос, и он прервал меня.

— Дядя Мопо, если я — сын Чаки и Балеки, значит Нада-Лилия мне не сестра?

— Умелопогас, она только твоя двоюродная сестра!

— Все же близкое родство! — заметил он. — Впрочем, оно не будет препятствием к браку между нами! — и лицо его стало радостным.

Тут я понял, что Умелопогас любит Наду, и сказал ему:

— Нада еще не у твоих ворот и, возможно, никогда их не отыщет! Я хотел бы, Умелопогас, чтобы ты правил страной зулусов по праву рождения, хотя все складывается неблагоприятно, но мне кажется, можно найти способ осуществить мою мечту.

— Каким образом? — спросил он.

— Многие из великих вождей, моих друзей, боятся и ненавидят Дингана. Если бы они знали, что сын Чаки жив и что это — Убийца, они подставили бы ему свои плечи, чтобы, опираясь на них, он достиг власти. Воины чтят имя Чаки, он обращался с ними жестоко, но был щедрым и храбрым царем. Они не любят Дингана, жесток он не менее Чаки, но дары его не так щедры, поэтому они с радостью приняли бы сына Чаки, если бы убедились в его существовании. Но в том-то и трудность, что доказательство — всего лишь мое слово. Надо постараться убедить их!

Вскоре после этого Умелопогас покинул меня и пошел в хижину Зиниты, своей Инкозикази. Она лежала, завернувшись в одеяла, и, похоже, спала.

— Привет, супруг мой, — сказала она медленно, как бы пробуждаясь. — Мне снился странный сон, будто тебя называли царем, и все полки зулусов проходили перед тобой, приветствуя тебя, как царя!

Умелопогас с удивлением взглянул на нее, раздумывая, слыхала она что-нибудь или то был вещий сон.