Эрин Хантер - Тайна Щербатой. Предназначение

«Разве можно уснуть, если Дождевушка храпит, как барсучиха?» - с тоской подумала Щербиночка, ворочаясь на мягкой подстилке из мха и сосновой хвои.

- Ты успокоишься или нет? - сонно пробормотала Солнцецветик. - Великое Звездное племя, ни днем ни ночью от вас покоя нет!

«Это от меня покоя нет? - возмущенно фыркнула про себя Щербиночка. - Скажи это Дождевушке!»

Но вслух спорить с мамой она не посмела, поэтому только обиженно засопела и свернулась клубочком, накрыв нос хвостом. Сон не шел. Выждав еще немного, Щербиночка осторожно приоткрыла один глаз и посмотрела на Солнцецветик. Калинушка тихо посапывала под материнским животом, а Орешек беспокойно метался по подстилке, разбрасывая лапами хвою.

«Пусть Звездное племя пошлет ему хороший сон!» - подумала Щербиночка, с улыбкой глядя на брата.

Наконец она тоже заснула, но почти сразу же снова пробудилась, как будто от толчка. Серый рассвет просачивался сквозь ветки. Дождевушка по-прежнему заливалась храпом, Солнцецветик и Калинушка крепко спали, тесно прильнув друг к дружке, но Орешек продолжал метаться по своей подстилке, тихонько поскуливая от боли.

В следующее мгновение Щербиночка поняла, что ее разбудило - оказывается, у нее болел живот! И не просто болел, а скручивался узлом от режущих спазмов.

«Наверное, у Орешка тоже живот разболелся!» - догадался Щербиночка, бросив взгляд на корчившегося брата.

Щербиночка осторожно дотронулась до лапы Орешка.

- У тебя живот болит? - шепотом спросила она.

Орешек открыл глаза и уставился на нее мутным взглядом.

- Откуда ты знаешь?

- Потому что у меня тоже болит! - пожаловалась Щербиночка, морщась от очередного спазма. Она перевернулась, прижалась животом к подстилке и стиснула зубы, пережидая боль. - Нужно разбудить Солнцецветик, - выдавила она. - Пусть она позовет Полынницу.

- Нет! - выпучил глаза Орешек. - Молчи, Щербиночка, прошу тебя!

- Почему? - поразилась она. Потом сощурила глаза и пристально посмотрела на брата: - Что ты натворил?

Но Орешек не успел ответить, потому что Солнцецветик подняла голову со своей подстилки и раздраженно зашипела:

- Да успокоитесь вы когда-нибудь или нет? Ночью порядочные коты спят, а не куролесят! Вы просто… - внезапно она сощурилась, строго посмотрела на обоих котят и резко спросила: - В чем дело?

- У нас животы болят, - выпалила Щербиночка и, не выдержав, завыла в голос: - Ой, как боля-а-а-а-а-ат! Позови Полынницу, пожа-а-а-луйста!

Она не успела даже договорить, как Солнцецветик осторожно поднялась, стараясь не потревожить спящую Калинушку, и бросилась к котятам. Наклонившись, она тщательно обнюхала обоих.

- Признавайтесь, наказанье мое, вы ели что-нибудь такое, что вам запрещено? - громким шепотом спросила она. - Отвечайте немедленно! Это очень важно, понимаете? Если не скажете, Полынница не будет знать, как вас лечить!

- Нет, я не… - начал Орешек, но приступ боли не дал ему закончить. Он завизжал, катаясь по подстилке, а когда боль стихла, плаксиво выдавил: - Ой, мама… Я вчера… я нашел в ежевике дохлого воробья. Я попробовал всего кусочек, честное слово! Просто хотел узнать, какой…

- Горюшко мое! - ахнула Солнцецветик. - Сколько раз я говорила вам, что падаль есть нельзя? Вот от тебя, Щербиночка, я точно такого не ожидала! Ты же умная девочка, как ты могла?

- Но я… я не ела! - растерянно пролепетала Щербиночка.

Но мать посмотрела на нее таким взглядом, что слова застряли у Щербиночки в горле.

- Есть падаль - отвратительно, но лгать - еще хуже! - рявкнула Солнцецветик.

Это было так неожиданно и так несправедливо, что Щербиночка на мгновение забыла о боли в животе.

- Но я не лгу! - громко замяукала она. - Я не ела этого дурацкого воробья, и вообще, впервые о нем слышу! Скажи ей, Орешек!

- Ну да, ее там не было, хотя… - Орешек снова заверещал от боли.

- С чего же у тебя болит живот, если ты ничего не ела? - гневно воскликнула Солнцецветик. - Вы оба меня очень-очень огорчили, но больше всего ты, Щербиночка! А теперь марш на поляну, не хватало только, чтобы вы разбудили Калинушку и Дождевушку. Сейчас я сбегаю за Полынницей.

Щербиночка поняла, что спорить бесполезно, и покорно поплелась к выходу. Шипя от обиды, она доковыляла до края поляны и свернулась под ветками боярышника. Небо над соснами уже посветлело в преддверии рассвета. Чуть поодаль, у входа в лагерь, темнела фигура Мышекрыла, его серая шерсть почти сливалась с зарослями. Вот он зевнул и потянулся, не замечая Солнцецветик, промчавшейся мимо него к палатке целительницы.