Иоланта Сержантова - Лесные сказки

– Хорошо, пусть так. Но скажи, зачем нужно ждать ветер, чтобы летать?

– Потому что! Так надо! Не задавай лишних вопросов.

– Но мне это не нужно…

– Не говори чепухи. И, чтобы не попасть в глупое положение, просто запомни, что для того, чтобы летать, надо дождаться попутного ветра.

Мне стало интересно поглядеть на спорщиков. То были бабочка, похожая на старый дырявый листок и красивая, яркая, примёрзшая к пригорку своею серединой ладонь ясеня. Одна порхала с рождения, другой наблюдал, как это делают другие.

Я подставил палец бабочке. Та охотно переступила на него, легко взмахнув крыльями и мы пошли в дом. А листок всё ждал и ждал порывов ветра. И тот нашёл наконец минуту, взъерошил наскоро чуб поляне, подул тихонько вдоль просеки, расчесав сбрызнутую лаком мороза траву и ушёл.

На пригорке остались брошенными обрезки дуба, усыпанные жемчугом остекленевшей росы и тот, который не умел летать, но учил этому других.

Казалось, что вода в панике пытается покинуть пруд. Прозрачные руки цеплялись за каменистый берег. Но тот сильно ранил их, разбивая волны на тонкие пальцы брызг.

– Что там такое?

– Наверное, птица тонет.

– Ого, надо скорее бежать, выручать.

У самой кромки воды, сбившись в разноцветную кучку, стояли синицы и воробьи. Моё появление не заставило их разлететься или встрепенуться. В общем – не потревожило абсолютно. Было слегка обидно, но, когда я поняла, в чём дело, то присоединилась к группе пернатых зевак.

В молчании, полном изумления мы наблюдали за тем, как водную гладь пруда рассекал довольно крупный белоснежный дятел в красной плавательной шапочке. Спортсмен из команды дятловых, обнаруживал знакомство с разными способами перемещения в жидкой среде. Он болтал ногами в стиле «ноги кроль», сдвигал воду стилем «руки брасс». Шумно отдувался, приоткрыв клюв и свесив липкий язык на сторону. Завершив тренировку, дятел поднялся из воды, свесив крылья подобно купальному халату. Толпа зрителей почтительно расступилась, давая ему пройти. Я тоже сделала шаг в сторону.

Дятел покрутил головой, отряхнулся как собака, от плеч до кончика хвоста. И взлетел.

Что тут скажешь? Можно строить какие угодно предположения, фантазируя на заданную тему. Но намного правильнее будет согласиться с тем, что мы очень мало знаем о тех, с кем живём. Рядом. Плечом к крылу.

Я еду домой. Столб линии электропередач издали похож на безопасную бритву…

Собака, покрытая клоками свалявшейся шерсти, словно прошлогодней травой, стоит и смотрит на этот столб. Рядом – два понурых щенка. Им совсем плохо от дыма сгорающей неподалёку травы. Дым почти прозрачен, слегка похож на пар вечерней земли. Но это не он. Притворство всегда ядовито…

Малышам отойти… бы. Слегка! В сторонку. Но они так малы, к тому же, -не знают пока, что и от мамы можно…

В воронку заката, пеной грязных облаков утекают последние мгновения дня. Всё вчерне. Набело только дни. А ночи? Ночи… Хитрые бестии. Поджимают ступни в дырявых носочках, обнимают в тени под ступенями, степенно кивают, надеясь заполучить не своё. И получают, и спешат, и бегут… Чтобы до третьих петухов. Как …тать? Да что вы! Какое оно ТАТЬ?! Так,– пакостник, мелкий…

А столб уже выбрил часть неба. До розовой кожи. И собака устала глазеть, облизала детей и дала им по чашечке какао. (Мамино молоко для щенков слаще любых шоколадных бобов!) Соседский барбос забежал, поприветствовал заднею лапой участок чадящей травы… И стало чисто, тепло и уютно. Только филин – вдогонку скользящему к краю небес Ориону, так громко кричал, что охрип…

Не многим понятно, зачем живут часы…

А они просто ждут кого-то… и считают свои небольшие шаги… пос– то– ян– но…

Прелесть ожидания в познании самого себя… Вот, в этом замечательном состоянии мы и проводим свою жизнь…

ВоРоны пришли подкоРмиться на свалку

И мне их, пРедставьте, нисколько не жалко

БРодят без пальто и шапок.

Сонный хРиплый голосок.

В клюве – кость, в ноздРях – песок…

Мать обучила меня грамоте довольно рано. Первым словом, которое заставили прочесть, было не "мама" или "папа", а фамилия первого космонавта планеты, в которой так много сложного рычащего звука. Он был основным, воинственно настроенным против меня, и моего непослушного языка.

Логопед, к которому обратилась за помощью мать, постаралась на совесть. Показала как можно сворачивать язык в трубочку. Заставила повторить великое множество цоканий и прищёлкиваний. Но извлечь из моих уст искомый звук, с помощью все этих нехитрых приёмов, ей так и не удалось. Однако дефект речи был исправлен. Легко и случайно. Что неизбежно сформировало веренность в том, что у каждой проблемы, помимо массы сложных и утомительных решений, есть одно—единственное, необременительное и правильное.