Иван Соколов-Микитов - Русский лес. С вопросами и ответами для почемучек

Медвежата были косматые, очень смешные. Около них толпились колхозные ребята и смеялись.

– Надо их привязать под ёлкой и караулить, – сказали охотникам на деревне. – Медведица обязательно к ним вернётся.

– Это верно, – сказали охотники, – мать обязательно должна воротиться к своему дитю…

Вечером охотники пошли в лес. По следам было видно, что медведица ходила кругами, но к самой ёлке не приближалась.

Охотники сделали на ёлке из кольев «сижу»и привязали под ёлкой медвежат. Ночь была тёмная. Медвежата рвались внизу, жалобно скулили. Всю ночь охотники слышали, как вокруг ходила медведица, подзывала своих медвежат. Под утро она подошла под дерево и стала кормить; на дереве было слышно, как сосут и чмокают внизу медвежата.

Охотники не решились стрелять и просидели на дереве до самого света, а когда рассвело, увидели, что медведицы уже нет, а под ёлкою спокойно спят медвежата. Они тихо спустились, положили сонных медвежат в мешок и пошли на деревню. Сытые медвежата всё время крепко спали в мешке и не шевелились.

Целый год после того они жили на колхозной мельнице, и колхозники иногда угощали их молоком и мёдом. Они брали в лапы медовые соты, опрокидывались на спину и сосали, как сосут грудные ребята соску. Молоко и мёд им очень понравились, и их прозвали на мельнице сладкоежками.

Лончаки – это медвежата-сосунки, встречающие вместе с матерью свою первую в жизни весну. Их не следует путать с пестунами – годовалыми медвежатами, которых также продолжает опекать медведица.

«Сижа», или «лабаз», – это помост из досок или кольев, который охотники сооружают на дереве (на высокой ёлке или сосне), чтобы подкарауливать диких зверей (медведей, кабанов, лосей, оленей). В случае, описанном автором, охотники в качестве живой приманки использовали медвежат. Высоко расположенный лабаз обеспечивает хороший обзор и позволяет охотникам вести прицельную стрельбу по идущим на кормёжку зверям.

Бурая медведица кормит медвежат три месяца, находясь с ними в берлоге. К моменту выхода из берлоги (середина апреля для средней полосы России) у медвежат прорезываются молочные зубы, и они начинают понемногу грызть корешки. Однако молочное выкармливание продолжается ещё шесть месяцев, вплоть до новой спячки.

В зимнюю морозную ночь под самыми окнами нашего дома прошли волки. Утром я стал на лыжи, пошел тропить. Волчий след тянулся вдоль изгороди, спускавшейся к берегу пруда. Волки ступали след в следпо глубокому рыхлому снегу, и даже самый опытный глаз не мог определить количество волков в их зимней стае.

Только у старого пня, на берегу пруда, волки ненадолго разделились. Так же как собаки-кобели, самцы помочились на старый пень, и следы волков вновь слились в единую цепочку.

Спустившись на пруд, я шёл по волчьему следу, извивавшемуся стройной цепочкой. По крутому берегу пруда волки вышли на снежное поле. Там, среди кустов ивы, ложились обычно на днёвку русаки. Я увидел ночной след жировавшего русака. Напав на свежий след русака, волки широкой цепью рассыпались по снежному полю. Только теперь я мог сосчитать количество волков в их охотничьей стае. В ней было не меньше семи или восьми волчьих голов.

Разглядывая следы волков, я отчётливо представил картину ночной охоты. Волки кольцом окружили бедного растерявшегося русака, метавшегося в их смертном круге. На том месте, где волки поймали свою добычу, на белом снегу было видно лишь несколько капелек алой заячьей крови и приставшие к снегу шерстинки. Зайца они разорвали на ходу – на расправу понадобилось несколько мгновений.

Продолжая тропить волков, после расправы над русаком опять сомкнувшихся в стройную стаю, я увидел на другом берегу пруда бежавшего на махах одного отставшего волка. Низко держа голову, волк бежал вдоль лесной тёмной опушки. Увязавшаяся за мной гончая собака догнала меня и убежала в лес, в котором скрылся отставший волк. Подойдя на лыжах к лесной опушке, я услышал гонный лай собаки, поднявшей в лесу зайца. Преследуя зайца, собака делала круг, и лай её удалялся. Стоя за молодой ёлочкой, прислушиваясь к гону собаки, я неожиданно увидел за редкими деревьями волка, преследовавшего мою собаку. Волк иногда останавливался, так же как я, прислушиваясь к удалявшемуся гонному лаю. Не сходя с места, я поднял ружьё и на большом расстоянии заячьей дробью стал стрелять в волка. Боже мой, какие прыжки стал делать испуганный волк, которого поцарапала моя дробь! Подойдя к волчьему следу, я убедился в необычайной длине волчьих прыжков.