Иоланта Сержантова - #Природа, #Родина, #Литература, #Любовь

Со стороны, так – никудышный человек: бобылём живёт, незнамо, чем жив, а только любили Андрюху соседи за незлобивость, доброту, участие. Кого увидит издали, бежит здороваться, руками машет: «Постой, мол!» И ведь дела-то никакого нет, а побудет Андрюшка подле кОротко, простится сердечно, и идёшь после, улыбаешься, чуть не до ночи. Хоть и не было у парня ничего вещественного, а щедрый был, делился нравом своим, никого не обделял.

Пришлось мне как-то по весне отлучиться из дому ненадолго. Возвращаюсь, а по дороге берёзка, что некогда Андрюха сажать помогал, – спилена. Да, видать, недавно, – опилки стынут, и прозрачный сок берёзы пустил уж кровь 3 3 сперва у берёзы сок идёт прозрачный, а после – розовато-красный, как кровь …

Сгинул Андрюха на той берёзе, без никого, сам. Как был всему свету хозяин, так и ушёл. Потух парень, словно ветер свечу задул. А отчего – почему… Кто ж теперь разберёт. Но не бежит теперь никто навстречу, не улыбается приветно, не делятся люди друг с дружкой общей утехой – жизнью на белом свете, в себе её копят, берегут, – для кого, зачем, сами не ведают. Вроде бы и не злы, а и добра от них не видать. Не сблизи, не издалёка. Так и чахнет радость сия взаперти, без надобности. Ни себе, ни…

В небе, играя с волнами холодного эфира, реял флаг исчезнувшего чуть более века назад государства. Белоснежный низ и нежно-голубой верх 4 4 Шварцбург-Рудольштадт, Германское государство владетельного дома Шварцбург, существовавшее в 1583-1909 годах . С первым порывом ветра, разделённое надвое параллельно горизонту полотнище, покрылось белоснежными молочными пятнами облаков. И их становилось всё больше, пока всё оно не обратилось в многоликую белую тряпицу, возвестив о своём решении сдаться насовсем. Кто при этом имелся в виду было неясно, но солнце, не спросясь ни у кого и не считаясь ни с кем, опалило белое знамя пламенем рассвета, обратив в горсть пепла, а утро первого весеннего дня развеяло его над холодной землей, тем самым безвозвратно упокоив зиму.

Нарушив обретённую в холода привычку, солнце не юркнуло после под одеяло облаков, не опустило на лицо подходящую случаю тёмную вуаль, но принялось оглядывать сияющим оком округу. Птицы, разумея в этом подвох, не спешили покинуть нагретых за ночь гнёзд. К тому же, по двору, на котором они привыкли столоваться, шёл хозяйский кот. От этого кота птицы не видели ровным счётом ничего дурного. Более того, из любви к порядку или по какой-то иной причине, он прогонял всех соседских котов, которые повадились стеречь птиц у кормушки. Но прекрасно осознавая, кто бережёт бережёного, пернатые благоразумно выжидали, пока путь будет совершенно свободен.

И так бы оно вскорости и было, если бы на пути к дому, почти у самого крыльца, не оказалось позабытым хозяйкой порожнее ведро. Сперва кот хотел обойти его стороной, но солнышко так славно нагрело бок посудины, что Василий Никифорович, так странно, человеческим именем-отчеством величали кота, не удержался и боднул тяжёлой головой ведёрко, от чего оно, разумеется, упало на бок. Василий Никифорович был обстоятельным и во всех отношениях добропорядочным котом, а посему смутившись своей неловкости, попытался вернуть ведро на место. Забравшись в него чуть ли не по пояс, кот поднатужился… Ясное дело, что таким манером ведра было не поднять, и кот, от чрезмерного раскаяния, мяукнул. Сделал он это деликатно, по-обыкновению тихо, но заметавшийся от жестяной стены к стене звук стал вдруг неожиданно громким, звонким и даже слегка сварливым.

Озадаченный, кот отпрянул от ведра, и, вытянув шею, заглянул в его просторную душу, чтобы мяукнуть ещё раз, но на этот раз чуточку громче.

О! Что за песня раздалась из самых недр ведра! Усиленная его сочувственным расположением, отчего низкие звуки казались ещё мощнее, а высокие приобрели тот оттенок, коим обладает один лишь хрустальный колокольный звон.

Кот раз за разом повторял своё нежное «мяу», обращаясь к ведру, и, по-гурмански склонив голову на бок, прислушивался к тому, что выходило.

Одна за другой, птицы стали собираться на ближних ко двору ветвях деревьев, и внимали коту, а тот, хотя уже был слегка пресыщен звуками собственного голоса, всё никак не мог остановиться.

Солнце, снисходя к его увлечённости, с улыбкой следило за ним из-за портьеры облака.

Именно тогда, в первый день марта, кот изобрёл эхо.

Мохнатый от ржавчины замок, что висел на двери сарая, рассыпался в руках, а, казалось, как надёжен и крепок он был. Так распадаются в прах заблуждения, стоит только дать им немного времени на раздумья. Если, конечно, оно ещё есть, это время.