Павел Мариковский: Два лика пустыни

Бывают в пустыне счастливые года, когда выпадает много дождей. Тогда она превращается в удивительно пышную и богатую степь. Ее травы становятся необыкновенно роскошными, а все обитатели оживлены и очень деятельны.

Пустыня по-своему очень красива, и тот, кто хорошо ее узнал, жил в пустыне, всегда останется к ней привязанным. «Все земли перед тобою убоги, о, пустыня!» — воскликнул туркменский поэт Сеиди, живший в XVIII веке нашей эры.

Но иногда пустыню постигает длительная засуха. Несколько лет подряд она сохнет и в ней угасает всяческая жизнь. Остается бодрствовать лишь тот, кто испокон веков приспособился к таким условиям или нашел себе пристанище в отдельных, менее пострадавших от сухости уголках.

Пустыня и бедна, и богата, и сурова, и благодатна. Она кормит величайшее множество живых существ, в том числе и домашних животных. Она многолика и в то же время очень ранима, пожалуй, ранима больше, чем какая-либо другая природная область земного шара. Об этом надо помнить и не забывать.

Несколько десятков лет автор путешествовал по пустыням, изучая самых многочисленных и разнообразных обитателей: насекомых и пауков. О двух ликах пустыни, омытой дождями и опаленной солнцем, о жизни ее маленьких обитателей и рассказывается в этой книге.

Жаркое солнце будто застыло на небе. Песок накалился, жжет ноги. Я бреду по пустыне, присматриваюсь. Насекомых мало. Между зелеными стеблями небольшого и корежистого кустарника дзужгуна мечется крохотная с красным брюшком оса. Выглянула из тени кобылка и обратно забралась в нее. Огибая поверхность бархана, торопливо пролетела светлая бабочка.

Но вот по крутому склону мчится какой-то бесформенный комочек. Через лупу я успеваю заметить совершенно непонятное и несуразное: небольшую и сильно помятую мушку. Она, конечно, мертва, но взбирается кверху со сложенными крыльями и прижатыми к телу ногами. Я поражен неожиданным чудом, ветер тут ни при чем, он так слаб, что едва ощущается, и дует в другую сторону. А мушка уже на гребне бархана и теперь, набирая скорость, еще быстрее понеслась дальше. Я обескуражен, заинтригован, хотя по давнему опыту знаю, что непонятное обязательно откроется и окажется обыкновенным.

Впрочем, находка все же удивительна. Только внимательно присмотревшись к мушке, я заметил, что ее волочит почти неразличимый муравей, настоящий муравей-невидимка, замечательный песчаный бегунок в совершенно светлой и незаметной на песке одежде, с едва различимыми черными точечками глаз. В солнечную погоду его выдает только одна тень. Только по ней и можно обнаружить это детище пустыни. В пасмурную погоду его бы не разглядеть. Он самый быстрый и неутомимый из муравьев и живет только в песчаных пустынях на голых сыпучих песках, развеваемых ветрами, и прекрасно к ним приспособился. Живет там, где никто из других муравьев не способен поселиться. Научное его название катаглифис паллидус. Я давно знал о его существовании, но встретил впервые.

Мертвая мушка раза в три крупнее муравья, но разве это тяжелый груз для такого энергичного создания! Я не спускаю глаз с удачливого охотника. На самой вершине голого бархана у небольшой дырочки толпятся и бегают такие же едва заметные муравьи-бегунки. Впрочем, слово «бегунок», пожалуй, к ним не подходит, так как они не бегают, а совершают молниеносные броски из стороны в сторону, настолько стремительные и быстрые, что временами чудится, будто муравьи летают над поверхностью песка. Если бы не тень, уследить за этими мечущимися крошками не было бы никакой возможности. Да, по быстроте передвижения песчаные муравьи непревзойденные рекордсмены!

Счастливый охотник не сразу скрылся в свое подземелье, а некоторое время покрутился возле него. Подобный прием мне уже хорошо знаком. Очевидно, так полагается делать, чтобы ознакомить остальных с добычей. Благодаря подобной информации муравьи-охотники узнают о наиболее массовой и доступной добыче и принимаются ее разыскивать.

Хорошо бы для коллекции поймать хотя бы несколько экземпляров этого редкого муравья! Но как это сделать? Бегунки совершенно неуловимы. Их нельзя схватить пальцами, ни примять ударом ладони, ни, конечно, поймать пинцетом. Кроме того, несколько моих неудачных попыток испугали скороходов, и они быстро попрятались.