Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители

Идем с Агафьей тропинкой вдоль ревущей от избытка воды реки. Кое-где останавливаемся. Моя спутница поясняет: «Вот тут я приготовилась вылить из себя воду. Слышу, какой-то шорох. Засветила фонариком – медведь в трех шагах жрет рыбу из сети. Пришлось дать выстрел. Зверь, дристанув, убежал, а у меня тоже коленки дрожали». На пеньке у дорожки лежит большой иссиня-черный камень. Я разглядываю его, а спутница поясняет: «Это кремень. Вода откуда-то прикатила, прямо как подарок его приняла. Без кремня огня не добыть». Еще большой по размеру камень я видел у лыковской верхней избы. То был «стратегический» запас кремня, которого хватило бы на несколько поколений жильцов в тайге. «Там камень и остался лежать. Но я уже четыре года не была у верхней избы, не знаю, что там теперь».

(Вечером Агафья показала мне весь припас для старинного добыванья огня: кусок кремня, плоскую плашку стального кресала, трут из лоскута плотной малиновой ткани и березовый туесок для храненья всего богатства по производству огня в любую погоду.) И трогательный знак на пути: прямо на тропке красуется кустик ярко-желтых цветов. Агафья, чтобы ненароком ночью его не смять, обложила кружочком камней.

Кремень, кресало и трут для старинного способа добыванья огня.

Этим летом Агафье Лыковой исполнилось шестьдесят четыре года.

Что еще мы увидели? Сваленную в кучу «занавеску» из прочных прутьев. Ее клали на «кобылы» из бревен, а в прогалах крепили «морды» – ловушки из хвороста, в которые попадали шедшие на зимовку хариусы величиною с ладошку. Теперь подобная ловля не под силу Агафье. Добывает рыбу не очень уловистой сетью.

А вот и строенье. Пахнет дымком. С любопытством глядят на гостя две добродушные собаки. Пасется на траве, разбавленной лютиками, коза. Кошка воровато проносит в зубах задавленного бурундука, и жмется к двери козленок – приплод этого года.

Первый раз коз я привез сюда в 83-м году. Неприхотливая эта скотина, которую Агафья от рожденья не видела, прижилась – молоко наряду с картошкой, хлебом и кедровыми орехами стало основной пищей таежницы. Рожь, как прежде, когда жили семьей, сегодня Агафья не сеет. Хлебом ее обеспечил доброй души человек Аман Тулеев, приславший сюда с попутными вертолетами около двадцати мешков муки и крупы.

Ружье для «пужанья» медведей всегда наготове.

А орехи и ягоды в прошлом году не уродились. Это заставило кое-чем перебиваться бурундуков, а медведей, не нагулявших на зиму жира, нужда заставила поголовно покинуть насиженные места. «Шли, не страшась ничего – не обходили селенья, нападали на скот», – писали мне из разных таежных мест. Неурожай кедров коснулся даже Камчатки. Друг Владимир Никитич Новиков написал: «Соболя голодали и пожирали собратьев, попадавших в капканы. В десяти капканах находил я лишь ушки и лапки».

Агафья это слушала с пониманьем. Ее тайга в прошлом году орехами тоже не одарила. Кедровки – ее главные конкуренты в шелушении шишек – «все до одной улетели куда-то». Я, в свою очередь, рассказал: видели сибирских, похожих на больших скворцов, птиц в разных местах европейской части России и в Скандинавии.

Желанные даренья из рюкзака… Агафья по-прежнему не все возьмет и не во всякой посуде. Привожу то, что ее непременно обрадует: лимоны, яблоки, свежие батарейки для фонаря. («Прежние-то исстарились – недействительные», – точная замена непонятного ей слова «сели».) Особенно в этот раз порадовали хозяйку таежного жилья расписные деревянные ложки. Она их с улыбкой внимательно разглядела и как ребенок побежала показать Ерофею, которому трудно подняться в гору на костылях…

И разговоры… Особых событий за год тут не случилось. Дольше всего рассказывала Агафья о медведе, обнаглевшем до того, что стал приходить рыться в отбросах. «Видала однажды следы его у окошка, и особо он приглядывался к загону, где живут козы. Я пужала его стрельбою. Ерофей снаряжает мне холостые патроны, и я без ружья никуда не хожу. Знал бы медведь, что я только страх на него нагоняю, возможно, напал бы. Исчез он раньше, чем ушли все остальные медведи».