Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 22. Прогулки по опушке

Мы не стали с порога расспрашивать о счастье одиноко живущего человека и проследовали в избушку, сопровождаемые пугливым взором кур и молодецки на мир глядевшего их ухажера.

– Было два петушка. Но одного схарчила – шибко дрался и кур беспрестанно топтал. Теперь вот спокойней.

Старуха высыпала на лежавшую во дворе сковородку остатки гречневой каши из чугунка, и мы вошли в пахнувшую неухоженностью избушку.

– Садитесь где захотите и не корите за беспорядок – я ведь весь день в огороде или же на пруду. Под крышей бываю – только поесть и поспать.

Жизнь у Анастасии Тимофеевны, как сказала она, «птицею пролетела: зима – лето, зима – лето…».

– Чего только не делали руки! В войну у Москвы почти девчонкою торф рыла, потом тут, у Дона, работала в детском саду, потом телят в колхозе растила, овец. Муж, пришедший с войны без ноги, рано умер. С тех пор, как лодочка без весла, плыву по теченью.

– Вот-вот, бабушка Настя, поближе к воде, – выправил разговор в нужное русло Сашка, приводивший в порядок никелированные свои снасти. – Клев-то как?

– Клев… – Бабушка весело поглядела на Сашку. – Какой сейчас клев! Июнь – на рыбу плюнь, – сказала она тоном знатного рыбака.

Все ж мы решили побывать у воды.

– Сымать будешь? – поглядела бабушка на мои фотографические причиндалы. – Ну тогда я оденусь как следует.

Из загородки Тимофевна явилась в свитере и в стареньком, но опрятном цветастом платочке. Из прохладного погреба достала банку с червями, помяла в кулаке хлебный мякиш, сдобренный постным маслом, и стала греметь в углу удочками. Такими и я ловил в детстве – два ореховых удилища, поплавки из гусиных перьев. Знаками того, что и большую рыбу Тимофевна знавала, были массивный подсак с кругом из прочной лозы и ведерко.

Донских пойменных стариц тут больше десятка. Тимофеевна по дороге с бугра их все перечислила. Припомнила, что и когда памятное в них ловила.

– Сейчас далеко не хожу. С огорода спускаюсь и тут вот ловлю. Лодки у меня нет, сижу обычно на пеньке в камышах.

– Тимофевна, может, попробуем?! – скороговоркой предложил Сашка, навостряя городское оружие против рыб.

– Да нет, клева не будет. Мы вот тут, на пригорке при солнышке, посидим, покалякаем.

– Рыбу я приучилась с детства ловить. Замуж вышла – забот прибавилось, но меня все равно тянуло к воде. Первый петух прокричит: я уже всколыхнулась – и к Дону. Часа три посижу – и бегом на гору, надо завтрак сварить и к восьми быть на ферме в колхозе. А вечером зорька опять к воде манит. Муж к рыбалке был равнодушный, но мне не перечил – понимал, что этого душа моя просит.

Высоких отличий Тимофеевна в благородной страсти своей не имеет.

– Всю жизнь ловлю окушков, плотвичек, карасиков. Конечно, попадались и щуки, и лещи попадались. А однажды тяну – и что же, вы думаете, на крючке? Ужак! На крик мой на лодках подплыли удильщики. «Нет, – говорят, – Тимофевна, не ужак это – угорь!» И сами дивятся: откуда в донских-то наших местах угри? Бросила я эту нечисть кошкам и курам. Дочке об этом случае написала. А она приезжает и в гостинец привозит – что бы вы думали? Угря копченого! Ну я попробовала – матерь небесная, какая же сладость! Дорого, говорю, стоит? Дочь замахала руками: «Не скажу, мам, ругаться будешь».

Своей обычной рыбешки ловит Тимофевна немного – на сковородку или ушицы сварить. И кормятся возле старухи местные кошки. Увидят – пошла на старицу, – на бугре ее ждут.

– Всех оделяю, потому что знаю: кошка за рыбу душу отдаст. Но главное все-таки не добыча, главное – радость возле воды. Открыто скажу: такая радость, как, бывало, в церкви пение слышишь. Но, конечно, приятно и поймать что-нибудь. Люблю карасиков. Кругленькие такие и уж больно хороши со сметаной.

Разговор наш подходит к тому, что видит рыбак, сидя возле воды.

– О, милый, то и радость, что много чего увидишь. Видишь, как ужачок охотится на лягушек. Один приучился обедать возле меня. Однажды бросила ему рыбьи кишки, и он стал в урочное время каждый день приползать – свернется на песочке возле воды и ждет. Видишь тут, как водяные курочки ходят по листьям кувшинок, как вороны, чуть отойдешь, норовят у тебя из ведерка рыбешку уворовать. А то на стрекоз заглядишься. Сядет на конец удилища и ждет. Вот ловцы – на лету комаров истребляют! Часто видела: норка вдоль берега рыщет. Может, и рыбу ловит, но я однажды заметила: рака в пасти зажала. Я хожу сюда с удочками до упора, пока зазимки берега не побелят. Однажды пришла, а вода уже подо льдом. Присела, вспоминая денечки летние, и что вы думаете – с другого берега наискосок по льду бежит волк. Спокойно бежит, на меня – ноль вниманья, следы на снегу остаются, как писаные.