Ольга Филатова - Облачно, возможны косатки

Виктор Сергеевич впоследствии так описывал происходящее: «Мы сделали десять неудачных попыток обмета разных групп косаток в Авачинском заливе, но каждый раз они легко уходили. И в тот день я был в полной уверенности, что животные не попадутся. Дело происходило по-прежнему в Авачинском заливе, около бухты Саботажной. Небольшая группа косаток медленно смещалась к югу от мыса Опасного в сторону бухты Жировой. Их было семь, и, хоть это было нарушением правил отлова, решили рискнуть. Звери кормились и на судно особого внимания не обращали. Мы их перехитрили – сделали пару кругов, усыпив бдительность, а потом уже начали обмет. В последний момент внутри невода непонятным образом обнаружилось более двух десятков косаток, но обмет уже завершили. Повторяю, я до последнего момента был абсолютно уверен, что они снова удерут. Звери стали метаться внутри невода. Неразбериха продолжалась несколько минут, потом взрослые двинулись в сторону кормы судна и стали уходить через верх невода. Происходило это удивительным образом: косатка подходила вплотную к поплавкам, а затем боком переваливалась через них, совершая оборот через спину, брюхом кверху. Молодые тем временем бросились к носу судна и пытались прорваться насквозь. Один небольшой зверь при этом запутался. Его грудной плавник угодил между буйком и стальным тросом, идущим по верхнему краю невода. Косатка билась, ее необходимо было распутать. А водолазы, до этого ходившие героями, на деле таковыми не оказались и побоялись спускаться. Их пришлось чуть ли не пинками гнать с палубы в воду. Все это заняло некоторое время. Потом косатку все же удалось отпутать, ее подняли на палубу. И только когда стали поднимать невод, обнаружился другой зверь, который запутался в сети на глубине. Он был тоже молодой и по размерам меньше первого. Пока возились с первой косаткой, другую не заметили, и она утонула. С погибшей косатки взяли пробы для генетики, а труп поднимать на палубу не стали. Это отняло бы время, а надо было спасать живую. Поэтому невод разрезали, и труп ушел под воду».

С пойманной самкой-подростком на борту судно полным ходом двинулось в Авачинскую губу, где был установлен плавучий вольер для пленницы. Несколько дней ее держали там, готовясь к отправке, и пытались кормить рыбой, но косатка наотрез отказывалась от еды и только кружила взад-вперед по вольеру. Одиночество для рыбоядной косатки – сильнейший стресс, ведь они всю жизнь проводят в компании ближайших родственников.

Все эти дни, что косатка провела в неволе, я не могла перестать думать о ней. Я представляла себе, как она мечется в вольере, не в силах понять, что за кошмар с ней происходит, представляла себе ее страх и отчаяние. Хуже всего было то, что всего лишь месяц назад мы наблюдали, как этот подросток радостно плавает, охотится и играет в кругу семьи, не подозревая, какая жуткая судьба его ожидает. Мы не сумели защитить наших косаток от отлова и ничем не могли помочь пленнице – у нас не было ни связей, ни опыта публичных кампаний, и все, что мы были в силах сделать, – это писать о происходящем на нашем сайте, который посещали от силы десяток человек в день.

В начале октября косатку самолетом перевезли через всю страну в Утришский дельфинарий на Черном море и поместили в бассейн, в котором ветеринарам было проще проводить с ней различные процедуры, чем в плавучем вольере в Авачинской губе, – ей делали инъекции, чтобы поддержать иммунитет и предотвратить обезвоживание, и пытались насильно кормить. Но ничто не помогало – пару дней спустя косатка стала проявлять явные признаки болезни: меньше двигалась, зависала на поверхности, дышала с трудом. Девятнадцатого октября она умерла, проведя в неволе меньше месяца. Причину смерти определили как «пневмония».

Первый отлов косатки в России вызвал большой резонанс за рубежом – письма от природоохранных организаций и известных людей ворохом посыпались в Утришский дельфинарий и в Министерство природных ресурсов (впрочем, все они получили в ответ обычные чиновничьи отписки). А вот у нас в стране это событие было встречено полным игнором со стороны как журналистов, так и природоохранников. Единственным публичным источником, где освещалось происходящее, был сайт нашего проекта, а единственными русскими, кроме нас, кого это хоть немного волновало, был десяток разбросанных по стране фанатов косаток, общавшихся на нашем форуме. Ни одна природоохранная организация – а они в те годы работали в России очень активно, еще не задавленные шпиономанией и законом об иностранных агентах, – не обратила на это событие ни малейшего внимания. Даже российские отделения крупных зарубежных организаций – WWF и Гринпис – хранили гробовое молчание, и лишь Мария Воронцова из IFAW направила запрос в Госкомрыболовство.