Алексей Калиновский - О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии [litres с оптимизированной обложкой]

Единственное, что радовало, так это то, что в местном магазине, несмотря на сухой закон, свободно продавалось спиртное. Это гарантировало высокие оценки за практику.

Бамбук оказался человеком неглупым и быстро смекнул, что употребление «огненной воды» надо брать под личный контроль. За первым же ужином, когда он выяснил, что у мужской части группы наблюдается учащенное мочеиспускание (в туалете стояла бутылка), он предложил легализовать употребление, но с условием, что это будет происходить под его присмотром. После коротких переговоров я, как старший в группе, ударил с ним по рукам.

Практика прошла в полном соответствии с нашими планами. Бамбук сам не очень любил напрягаться, главный врач хозяйства за два года до этого окончил академию, поэтому хорошо помнил свои практики, и только приезд проверяющего – преподавателя с кафедры акушерства и гинекологии по кличке Шейка Матки – заставил нас сделать вид, что мы очень увлечены ректальными исследованиями. Обычно мы утром ехали на ферму, до дневной дойки изображали какую-то активность, потом нас везли на центральную усадьбу обедать, и все. И так три недели.

Как-то за ужином мы решили, что неплохо было бы закончить практику на день раньше, а именно 6 марта. Главный врач с радостью согласился, подписал все бумаги и долго смахивал скупую, но радостную мужскую слезу, когда автобус повез нас в сторону Голутвина.

Уже в электричке я и трое моих товарищей о чем-то бурно разговаривали, как вдруг одного из них пронзила идея:

– Мужики, у меня в Раменском дед живет. Банька, самогон, наливочка, огурчики! А? Бабы-то наши все равно нас ждут завтра.

Вопрос даже не обсуждался, и мы, помахав группе рукой, вышли в Раменском.

Банька была жаркой, самогон вкусным, картошечка рассыпчатой, огурчики хрустящими. Это тот момент блаженства в деревне, когда всякий раз не жалеешь, что стал ветеринарным врачом.

Утром, хорошо выспавшиеся и слегка похмелившиеся, мы двинулись в Москву. Вдруг в районе Ухтомки ко всем одновременно пришло осознание, что завтра 8 Марта, а наши жены еще без подарков! Надо было срочно исправлять ситуацию.

Выйдя на «Ждановской» (так раньше называлась станция «Выхино»), мы решительно двинулись в универмаг «Вешняковский». Надо сказать, что мы представляли собой очень живописную группу. Когда группа уезжала на практику, стояли морозы. Конечно, не такие аномальные, как ныне, аж целых минус пять, а так всего-то примерно минус восемнадцать. Соответственно, и одеты мы были в тулупы, ватные штаны, валенки с калошами, на головах меховые шапки. За три недели в Москве все изменилось – светило солнышко, таяли сугробы, бежали ручейки и просто бурные потоки, блестели лужи, птички чирикали. И по всей этой красоте мы топтались калошами.

Теперь надо понять, как же происходила покупка подарков, да и не только, во времена развитого социализма. При попадании в торговую точку следовало обнаружить очередь, спросить, что дают, и встать в ее конец. Причем спросить именно «Что дают?», потому что вопрос «Что продают?» просто не был бы понят. Когда очередь подходила, продавщица выписывала счастливчику бумажку, которая гарантировала, что он стал потенциальным обладателем того, «что дают». После этого счастливчик переходил в очередь в кассу, где уже стояли такие, как он, только из нескольких отделов, и, предъявив заветную бумажку, оплачивал то, «что дают». После этого он отстаивал еще одну очередь в отдел и, отдав чек из кассы, становился реальным обладателем того, «что дают». Очень часто он выяснял, что же ему дали, только после того, как разворачивал упаковку.

Надо было стратегически правильно захватить универмаг. Отдел с женским бельем отпал сам собой. Одно дело мужчины в их черных сатиновых трусах модели «чтоб коленки не надуло», а вот женщины… Словом, то, что продавалось, бельем назвать ну никак было нельзя. Это были чехлы для бронетехники каких-то немыслимых цветов – голубого, розового и бело-серого. А о французском женском белье мы читали только в романах зарубежных писателей.

Аксессуары? Плетеные самодельные авоськи были у всех, а вот вожделенный целлофановый пакет с ручками и портретом Дина Рида производства грузинской подпольной артели «Генацвале» стоил аж пять рублей за штуку, да и продавались они только в определенных местах. Например, в подземном женском туалете на Неглинке. Так что аксессуары по гендерным причинам тоже отпали.

Оставалась парфюмерия. Мы здраво решили, что на худой конец купим туалетное мыло, ибо ценен не подарок, а любовь, с которой он подарен. Отдел парфюмерии находился на первом этаже, и там явно что-то «давали», потому что толпа не разрешала даже войти в универмаг. Естественно, стоять в очереди мы собирались только по мере необходимости. Вспомнили историю, встали, как тевтонские рыцари, «свиньей» и бросились вперед. По мере нашего приближения толпа начала расступаться, как воды Красного моря перед евреями, бежавшими из Египта. В соответствии с тактикой двое ворвались в отдел, а двое ринулись к кассе. Мы почему-то нигде не встретили никакого сопротивления и не увидели очередей.