Ф Марз - Крысы

Ни малейшего шороха, звука, никакой скользящей тени, ни малейшего следа какого-либо живого существа. Ничего… Ничего, кроме красных глаз наблюдающего хорька и зеленых глаз плывущих по воде крыс.

Крысы шарахнулись в сторону, как шарахается косяк молодых жеребцов, и испуганно сбились в кучу. В следующее же мгновение хорек подскочил, как ужаленный, и, высунув из камышей голову и половину туловища, он уставился на воду так напряженно, что его глаза готовы были, казалось, выкатиться из орбит.

Неподалеку от крыс в воде появилось с десяток спиральных воронок, а пред каждой воронкой — что-то тонкое, серебристое, что стрелой неслось прямехонько к крысам, прорезая ветви беловатых водорослей, покрывавших поверхность воды.

Миг — и кругом ошеломленных крыс вода закипела, забурлила, поднялась каскадами и начала захлестывать их. Мелькали брызги пены; большие чешуйчатые пасти раскрывались и защелкивались; мелькали большие зеленые глаза, неподвижные, тупые, без всякого выражения, а пораженные ужасом крысы подскакивали, кусались и барахтались в пенящемся водовороте.

Все это продолжалось несколько мгновений, не больше. Вода опала так же быстро, как и поднялась. Исчезли каскады пены. Ряд волн побежал на берег, и только расходящаяся кругами рябь отмечала то место, где были крысы, и где их больше не было.

Только пять из них уцелело, и с широко раскрытыми испуганными глазами они уплыли в разрыв стороны, как люди бегут от землетрясения.

Крысы забыли, повидимому, одну возможность или не знали о ней. В заросшем камышами озере с его сотнями укромных убежищ, куда человек никогда не являлся с ружьем и удочкой, обитало множество больших щук, этих страшных чешуйчатых акул пресных вод.

Беспрестанные путешествия крыс взад и вперед между камышами и берегом постепенно привлекли сюда этих хищниц со всех частей озера, пока, наконец, из случайной опасности они не превратились в опасность подстерегающую, в настоящую армию смерти, ненасытный аппетит которой мог сравниться только с ее свирепостью.

Хорек продолжал сидеть и смотреть, когда неописуемый звук, который производит вода, при выходе из нее большого тела, заставил его внезапно повернул голову. Он поглядел, заворчал, прижался к земле и застыл.

Метрах в пяти от него, стряхивая с себя воду дождем серебристых брызг, стояла та исполинская крыса, которую он видел на насыпи. В обманчивом лунном свете она казалась еще больше, чем была в действительности, — гигантское, жуткое страшилище. Она была в числе пяти, спасшихся от смерти.

Она тоже увидела хорька, и минут пять враги стояли друг перед другом, не шевелясь.

Крыса тоже увидела хорька, и минут пять враги стояли друг перед другом, не шевелясь…

Наконец, хорек бросился на крысу — быстро, но без всякой спешки, как движется машина. Он молчал в эту минуту и позже, но его вид был достаточно красноречив. Он бросился на крысу, как бульдог бросается в драку, а крыса стремительно повернулась на месте и ловко отпарировала первую атаку.

Хорек поднял свою плоскую клинообразную голову, откинул ее, а затем быстро вытянул ее вперед во всю длину шеи (у хорька необычайно длинная шея), наподобие того, как поступает жалящая змея. Но крыса увернулась на один миллиметр, и в тот же миг плечо хорька лишилось кусочка шкуры, точно ее срезали ножом.

Только что счастливо избежав смерти от щук, крыса не имела никакого желания принять смерть от хорька, и она весьма гордилась молниеносностью своего ответного удара.

Но именно это и решило дело. Не знала, видно, крыса, что безопаснее вцепиться в бороду самому лесничему, чем до крови ранить хорька.

Без пауз, без передышки работала клинообразная голова — втягивалась, откидывалась и стремительно вытягивалась вперед, а зачастую и вбок, наподобие того, как делает тюлень. Без пауз, без перерыва. Втягивание, откидывание, вытягивание; втягивание, откидывание, вытягивание… Эти движения следовали друг за другом с такой автоматической регулярностью, с такой машинной точностью, которая была страшнее самого яростного бешенства. Но крыса ловко увертывалась и не оставалась в долгу. При каждой своей атаке хорек лишался клока шерсти с той или другой стороны и скоро весь был в красных полосах.

Однако морда его ни на мгновение не изменила выражения, принявшего с самого начала свирепый вид. Ни разу он не вскрикнул, не поморщился, ничем не выразил боли, сколько свежих ран ему ни наносили острые зубы противника. При этом он все время заставлял крысу отступать понемногу к камышам и не давал ей возможности вести ту открытую борьбу, с атаками, отскакиванием и простором для движений, в которой крысы так искусны. Всегда он был тут, рядом, принуждая ее стоять мордою к нему и считать возможность передвинуться на сантиметр чуть не счастьем.