Павел Мариковский: Лунка серебристая

В дырочки, проделанные гусеницами, вскоре забираются муравьи-тапиномы и саксаульные муравьи. Они что-то там находят внутри съедобное, что-то добывают для себя в этой влаге, пронизанной коричневым пушком.

Но вот наступил жаркий день, большие зеленые листья, хотя и мало жили, но много «поработали» и теперь стали легкими, как газетная бумага, и покоробились. Подул ветер, и они все сразу заколыхались, зашуршали, приподнялись, покатились по пустыне. Налетел смерч, поднял их в воздух, закружил и помчал все дальше и выше.

В это время муравьи наперебой бросаются на слегка обнаженный корень, на то место, куда были прикреплены черешки листьев, и жадно сосут влагу, выхватывают кусочки белой ткани. Для чего она им так нужна, что в ней такое?

Проходит еще два-три дня, обнаженный корень пересыхает, его засыпает пылью. Муравьям более нечего делать возле растения. Вскоре ломаются стебли, и ничего не остается от роскошного растения. Впрочем, как ничего? В жаркой почве пустыни дремлет мощный корень ревеня да кое-где в ложбинках застряли семена. Они ждут новой весны и новой короткой бурной жизни. Вместе с ними все долгое жаркое лето, осень и зиму ждут весну и муравьи, почитатели его кореньев, и бабочка, дремлющая куколкой. И обязательно дождутся!

Весна в разгаре, цветут маки, от ревеня остались только большие сухие листья, у жаворонков появились птенцы, а многие гнезда пепельноволосого жнеца все еще не открылись. Неужели они еще дремлют в прохладных влажных камерах и нет им никакого дела до того, что в пустыне жизнь бьет ключом? А может быть, какая-нибудь страшная болезнь пробралась в подземелье и покосила всех до единого? Да и на тех гнездах, где муравьи проснулись, течет вялая жизнь. Муравьям нечего делать, пустыня еще не дала урожая трав, но семена вот-вот появятся.

Аккуратные и большие холмики муравьев-жнецов, как миниатюрные степные курганы. В центре курганчика, где должен быть главный ход, кучка мелких камешков. Это своеобразная дверь на долгую зиму. У непробудившихся муравьев она все еще закрыта. На светлой лессовой почве саксаулового леса курганчики хорошо видны издали. Сложены они здесь в урочище Чингильсу из мелких ярко-красных камешков. Их муравьи вытащили из глубины, проделывая в земле ходы к грунтовой воде.

Очень интересно, как муравьи спящих муравейников угадывают, когда пора выходить наружу и приниматься за сбор урожая. Ведь весны бывают разные.

Я присаживаюсь у муравейника и слежу за ним. Нигде нет никаких признаков жизни.

А что, если раскопать курганчик? В поверхностных камерах, оказывается, кое-кто есть. Но все остальные забрались глубоко, до них несколько метров, не докопаешься.

Но вот у второго спящего муравейника виден сбоку крошечный потайной ход, и из него только что выполз разведчик. Он, наверное, и следит за погодой, за осадками, за урожаем. И когда нужно, подаст сигнал. Потом такие же потайные хода я нахожу и у других спящих муравейников. Все они проделаны из поверхностных камер, в которых обычно прогревают личинок. Главный же ход не тронут. Зачем прежде времени открывать парадную дверь?

К гнезду жнецов тянется торная тропа, и по ней едва ли не сомкнутым строем бегут размеренным шагом муравьи с урожаем. А урожай необычный. Муравьи разыскивают на земле семена кустарника Анабазиса безлистного, растения, из которого готовится яд анабазин против насекомых-вредителей. Осенью муравьи не обращали внимания на эти семена. Они были ядовитыми. Теперь же весной, после того, как урожай пролежал на земле долгое время под дождем, ветром и солнцем, ядовитое вещество исчезло. Тоже искусство знать, когда плоды пустыни безопасны и пригодны в пищу!

Сегодня дует весенний ветер, прохладно, насекомых нет, и я рад случаю посидеть возле трудолюбивых земледельцев.

У гнезда валяется несколько погибших стариков-жнецов и убитых муравьев-чужаков, забредших сюда из другого гнезда. Один чужак только что схвачен. На него сзади прыгнул большеголовый солдат, ухватил за талию и ритмическими покачиваниями силится перепилить ее острыми зубчиками челюстей. Несчастный пришелец не в силах защитить свою жизнь и терпеливо ожидает печальной участи.

Из входа в гнездо выскакивает рабочий. Он несет в челюстях большеголового солдата, неторопливо отползает в сторону и кладет ношу на землю. Большеголовый несколько секунд неподвижен, потом чистит усы и бодро движется в том направлении, в котором его отнесли. Вскоре он скрывается среди зарослей колючей травы.