Елена Арифуллина - Жил-был такс

— Точно, столбовой. Ты, я смотрю, историю любишь?

— Ну да. И у Пушкина написано — в сказке про золотую рыбку.

— Слушай, а что это за порода такая? — шепнул Кузе Макс.

— Шутят они. Это значит — дворняга, беспородный. Так оно и есть, да я не заморачиваюсь. Мне и так хорошо. Ну, бывай!

— Будь здоров!

— Ты это лучше Андрейлексеичу пожелай. Что-то он у меня прихварывать стал. К ветеринарам… тьфу, к докторам всё время ходит.

Макс сел перед стариком и подал ему лапу.

— Рад был познакомиться, Макс! — серьёзно сказал Андрейлексеич и пожал протянутую лапу.

Когда открылась дверь, в прихожей мгновенно оказались все, кроме Мавры. Ничего хорошего это не предвещало. Хвост был того же мнения.

Хозяева принялись гладить Макса, чесать ему за ушами и говорить, перебивая друг друга:

— Фу, прямо камень с души свалился…

— Я уже хотела с пэпээсниками связываться, пусть смотрят на маршрутах…

— Дашка-Сашка, вам благодарность в приказе…

— Ну, да, а от кого он сбежал?

— Кто старое помянет, тому глаз вон!

— А кто забудет, тому — хвост! Бежим, я уже опаздываю. Шампунь от блох купить надо, наверняка он их набрался, пока бомжевал…

Дверь за хозяевами закрылась. Дашка метнулась на кухню, наполнила миску и убежала следом — вместе с Сашкой.

— Ну, дер-р-ржись, пар-р-рень! — негромко сказал Рома сверху.

Макс и сам понимал, что главное впереди.

Тут вошла Мавра, и стало ясно: на улице были цветочки. Сейчас будут ягодки.

— Явился не запылился! Где тебя черти носили? Тут все с ума сходят, а он где-то шляется! У меня от переживаний внеплановая линька началась на нервной почве! Дашка ревёт в три ручья, Сашка с ней не разговаривает, у хозяйки глаза на мокром месте! Хозяин три года не курил, а сейчас полпачки выкурил! Маврик чуть не сбежал тебя искать, уже на лестнице поймали! Тоже мне, путешественник! Фёдор Конюхов гладкошерстный! Тур Хейердал лопоухий! Ну, я тебя…

— Мам, да ладно, он и так натерпелся… — вступился было Маврик.

— Брысь! Не лезь под горячую лапу!

Макс заскулил и тут же получил несколько оплеух. Маврику тоже перепало.

Мавра удалилась, гневно подергивая хвостом, а Макс прислушался к себе и понял: совсем не больно! Лапы у Мавры были бархатные, и когтей она не выпускала.

— Что, схлопотал? — хихикнул Маврик.

— А сам-то… Слушай, а что она так бранится? Конюховым обзывается… Какой я ей Конюхов? Кузнецов я! У меня и в паспорте записано, Дашка-Сашка вписали. И каким-то хередалом назвала… Обидно!

— На обиженных воду возят. А тут и обижаться нечего. Это путешественники такие, весь мир объехали. Пока ты пропадал, мы тут с матушкой телевизор смотрели — ну, чтобы отвлечься. Конюхов по морю плывёт, а она шипит: «Ну, пусть только явится, путешественник криволапый!»

— А с чего это ты вдруг решил меня искать?

— Ну-у-у… Друг ты мне или нет?

— Друг, конечно!

Хвост сам собой завилял изо всех сил, а Маврик добавил:

— Вот, смотри! — и тоже помахал хвостом.

— Ух ты! Любая собака поймёт, что ты радуешься!

— Да, без знания языков сейчас никуда! А что это по-кошачьи значит, помнишь?

— «Я очень зол» — так?

— Так! Только я очень рад, что ты нашёлся.

— Правда?

— Правда. Пошли на кухню. Я тоже перекушу за компанию.

— Всё хор-р-рошо, что хор-р-рошо кончается! — заявил сверху Рома.

И, как всегда, был совершенно прав.

С утра было скучно. Хозяева на работе, Дашка-Сашка в школе, с подоконника видна мокрая от дождя улица… Со скуки Маврик с Максом подрались — из-за резинового цыпленка, уже порядком погрызенного. На лай, визг и фырчанье примчалась с кухни Мавра и всыпала обоим.

— Ещё раз услышу — хвосты поотрываю! Тоже мне, бойцовые кот и пес! Что, заняться нечем?

— Нечем! — сказали бойцы хором.

— Это что еще за речи? Маврик! Что настоящий кот готов делать в любое время?

— Спать и умываться!

— Вот и займись! А то на тебя смотреть страшно. Можно подумать, не порядочный кот из приличной семьи, а дворовый уркаган с помойки. И чтоб тихо было, понятно? У меня сеанс мяудитации! Не мешать!

— А это что такое — мяудитация? — спросил слегка обалдевший Макс.

— Это когда сидят и погружаются в себя! Понятно? И Роме скажите, чтобы не шумел.