Александр Грачёв - Сквозь мартовские снега. Лесные шорохи

Поздно ушли молодые охотоведы. И вновь Корней Гаврилович сидел за своим письменным столом и уже в который раз просматривал список снаряжения. Предстояло два рейса вертолета: первый — чтобы завезти экспедицию, второй — чтобы забросить партию норок для заселения поймы Моховки. Этот новый на Дальнем Востоке пушной зверь уже акклиматизировался в центральном Сихотэ-Алине. Теперь предстояло распространить его южнее.

Начальник экспедиции не должен был забыть ни единой мелочи. Список предметов, необходимых в экспедиции, все рос и рос. Корней Гаврилович любил составлять такие списки, он делал это каждую весну. Сейчас он брал многое из списков прежних экспедиций, но нынешняя ведь была особенной и потому требовала дополнительной оснастки. Надо не пропустить ни одной вещи, необходимой там, в Моховой пади. Палатка… Она должна быть достаточно просторной, чтобы разместить в ней раскладные кровати и стол (стульями будут чурки, напиленные на месте). Еще нужно было захватить оружие, два фотоаппарата, рыболовные принадлежности, самую легкую постель — надувные подушки и байковые одеяла, микроскоп, сетки для ловли животных, продовольствие и еще многое-многое другое…

В один из ясных дней конца мая, когда в Моховой пади обычно стоит солнечная, сухая пора и благодатная тишь, с низовьев Моховки, со стороны Голубой реки послышался в небе гром. Он катился лавиной, с каждой минутой становился все громче. Вот уже он грозно рокочет вблизи, сотрясает тишину над падью. Но что это? Гром исторгает бескрылая птица-громадина. Она напоминает стрекозу, выросшую до чудовищных размеров.

Вот она приближается на высоте какой-нибудь сотни метров к старому кедру, на усохшей вершине которого высиживает детенышей супруга Белохвостого Клека. Орлан, оказавшийся неподалеку, бесстрашно взмывает навстречу неведомой птице. Могучая волна ветра тотчас же швыряет его вниз. Клек едва не ударяется о макушки деревьев. Он выправляется на крыле и с яростью вновь стремительно атакует грозного врага. Но тот же могучий ветер снова бросает его вниз, на этот раз чуть ли не до самой земли. Ужасный удар ветра чувствует на себе и орлица. Она срывается с гнезда и устремляется к злой птице-стрекозе, так нагло вторгшейся в их владения. В тот же миг ветер переворачивает ее, как перышко, и она лишь случайно повисает на ветвях старой липы.

А неведомая птица-стрекоза как ни в чем не бывало продолжала свой полет вверх по течению Моховки. Где-то неподалеку от устья Барсучьего ключа она повисла на месте, потом опустилась тремя лапами на галечный берег у Черемуховой релки, и гроза стихла.

Белохвостый Клек поднялся в поднебесье и теперь парил там над поймой Моховки, не выпуская из вида неведомого врага. Когда тот опустился вблизи релки, на берегу (где возвышается замытая коряга-выворотень, любимое место трапезы орланов), и на галечник вышли двуногие существа, орлан понял: птица-стрекоза принесла Человека. Клек видел Человека не раз, там, у Голубой реки, где было первое гнездо молодых орланов. Никого так не боялся Белохвостый Клек, как этого двуногого существа, умеющего исторгать гром и Огонь. Поэтому он никогда не подпускал к себе Человека даже на сотню метров — немедленно улетал при первом его появлении.

Орлица, наблюдая за супругом, грозно парящим в небе, постепенно успокоилась: страж на месте — и уселась в гнезде. А Белохвостый Клек все кружил, кружил в поднебесье, продолжая зорко следить за каждым движением пришельцев.

Но вот чудовищная птица-стрекоза завертела своими крыльями, исторгла гром и вновь поднялась в воздух. Она направилась туда, откуда прилетела, в сторону Голубой реки. На этот раз орлан не пытался атаковать ее, он лишь с беспокойством следил с высоты за гнездом, видел, как орлица вся сжалась в комок, когда мимо пролетала птица-стрекоза, и вобрала голову в плечи, а потом распластала крылья по гнезду, как бы стараясь закрыть его. Но птица-стрекоза, видно, не обратила на нее внимания и скоро скрылась за поворотом реки. Теперь орлица успокоилась окончательно, поднялась на лапы, встряхнула перьями и вновь уселась в удобной позе, в какой сидела все время. А Белохвостый Клек все парил и парил в небе над тем местом, где остались пришельцы.

Птица-стрекоза улетела, унеся с собой грохот, и жизнь в Моховой пади пошла своим чередом. Снова затараторили где-то сплетницы-кедровки, снова запели соловьи-красношейки, дрозды и синие мухоловки, у Барсучьего ключа закуковала кукушка, в кедраче завел свою грустную песню дикий голубь: «Ху-гууу, ху-гууу…»