Дарья Пушкарева - Хвостатые истории [Советы по воспитанию собак, лисиц, песцов и других животных] [litres]

Я сразу поняла, что что-то не так, переводя Аякса из его комнаты в нашу основную комнату в доме, чего никогда бы не сделала в его обычном состоянии. К тому времени Аякс уже совсем неадекватно себя вел и не давался в руки. А тут я почувствовала, что могу легко взять его за ошейник и ничего мне за это не будет. Я не могла поверить своим глазам – он просто стоял в комнате, смотрел на меня, вообще не трогал хвост. Не забыть мне этот взгляд, такой, словно болезнь вдруг оставила пса. Он давал себя погладить, сел, затем лег. Проспал всю ночь на лежаке, хотя еще день назад раздирал такие лежаки в хлам за несколько секунд. И наутро, на том же лежаке, уснул навсегда, тихо, у меня на руках. Я думала, его уход будет гораздо страшнее, но Аякс пощадил меня и мои чувства.

После продолжительной и тяжелой болезни Аякс ушел, освобожденный от мучений и, я уверена, теперь очень счастливый. У него была сложная жизнь, и мне часто приходилось спрашивать себя, что можно сделать для него, как добавить немного света в темное царство его недуга. Надеюсь, я сделала все, от меня зависящее, и Аякс жил с нами счастливым.

Несколько слов относительно опухолей мозга у собак. Далеко не все они такие сложные в совместном проживании, как Аякс. В основном ведущим симптомом такой опухоли служат приступы по типу эпилептических, и на поведении животного в остальное время заболевание не сказывается радикальным образом. Сейчас опухоль диагностирована у Фроста. Он живет активной жизнью даже с учетом возраста. Не теряет ориентации в пространстве, не слепнет, не становится агрессивным, не имеет никаких неврологических отклонений за исключением судорожных припадков примерно раз в месяц. В каком-то смысле нам с ним повезло, ведь приступы не учащаются. Но Фрост – яркий пример того, как пес с таким диагнозом может проживать абсолютно полноценную старость, и если раньше для меня «опухоль мозга» у собаки звучало катастрофой, то сейчас я так не считаю.

Покалеченного малыша нашли на полупустой железнодорожной станции холодным апрелем два с половиной года назад. Никто точно не знает, что именно случилось, но было понятно, что есть спинномозговая травма: пес не мог вставать на задние лапы. Вдобавок к этому ужасные порезы. Скорее всего, задела проходящая электричка. Но ему, можно сказать, повезло, потому что добрые люди нашли и забрали. Хоть и назвали тогда волонтеры мальчика странным и смешным именем Ахтунг, но в стрессовой ситуации что только в голову не придет!

Потом начались скитания по клиникам и кураторам, и тут я предпочту без подробностей, потому что всегда держусь в стороне от волонтерских выяснений отношений, а в истории с Ахтунгом с них все практически и началось.

В общем, так или иначе мальчик сидел в клинике и ждал, пока его кто-нибудь заберет домой. Надежды на восстановление подвижности не оставалось – доктора сказали как отрезали: чувствительность задних лап не вернется, слишком серьезная травма.

Пристроить собаку-спинальника у нас в стране очень сложно, такие животные редко находят семьи. И как всегда в подобных случаях, предложение усыпить звучало предательски часто.

Но как можно усыпить молодую, полную жизни собаку? Как можно принять такое решение, глядя ему в глаза? Вот и занимавшиеся тогда Ахтунгом девушки поняли, что никак этого делать нельзя. И написали мне.

Тогда наша семейка была существенно меньше нынешней, и я еще могла себе позволить брать новеньких. Посмотрела на фотографии и видео, зацепилась за эти глаза и поняла, что у нас новый член семьи. В клинике закончили лечение, и вот весной, получив выписку, товарищ был готов к переезду, оставалось только организовать его доставку из клиники до дома через много километров и одно большое поле. Мы позвонили знакомому водителю и попросили помочь с переездом; все организовали и сделали четко – и вот я уже достаю пса из машины и несу в отдельную комнату: в ожидании анализов на вирусы и прочую гадость, забытых в чехарде, Вафля временно поселился в карантинном блоке, где царствовал единолично. Знакомиться с другими спинальниками сразу не следовало.

Тут же придумала полное имя, роскошное, торжественное – Варфоломей, ну а для самых близких он стал Вафлей или даже Вафелькой.

Самочувствие Вафлино было прекрасное, ел с огромным аппетитом, адаптацию проходил как по маслу! Он очень хотел выйти из карантина к другим собакам, настойчиво тыкая носопыркой в дверь и мгновенно подскакивая, когда я заходила к нему в отсадничек – в надежде, что уже можно влиться в коллектив. Конечно, пока было нельзя. А можно (и нужно!) было хорошо кушать, капаться прописанными антибиотиками, витаминами и прочей поддержкой организма, слушаться псиномать и здороветь!