Дарья Пушкарева - Хвостатые истории [Советы по воспитанию собак, лисиц, песцов и других животных] [litres]

Муж приехал, мы осторожно переложили Арно на заднее сиденье машины, привезли в ветклинику. Долго стояли на парковке. Долго молчали. Уже наступила ночь.

Затем вошли. Врач, встретивший нас, что-то говорила об анализах, которые можно сдать только утром. А я видела негнущиеся лапы, сгорбленную спину, обреченный взгляд пса… Почему-то мы даже не заикнулись об усыплении. На ватных ногах мы вышли из клиники, сели в машину и отправились домой. И Арно поехал с нами.

Я помню, как он расцвел в начале лета. И не помню месяца счастливее для нас, чем июнь того года. Я откармливала его, давала по две курицы в день! Вела фотохронику положительных изменений, а Арно самозабвенно запрыгивал на бордюры и спрыгивал с них, быстро шаркал за мной до выгула… Тогда мы могли еще позволить себе гулять не перед домом и не на руках, а своими ногами, по своему желанию, даже подолгу. Он пытался сам запрыгнуть в машину, когда ездили по врачам, а дома порывался влезть ко мне на кресло.

Он жил мной, а я жила им. Он встречал меня с работы, виляя хвостом, заглядывая в глаза. Он с удовольствием ел и боялся зайти в комнату, чтобы не запачкать ковры вечно натертыми зеленой мазью от артрита локтями. Он всегда ложился в коридоре так, чтобы видеть хотя бы мою спину, когда я сидела за компьютером. И терпеть не мог, когда мне приходилось выдворять его на кухню на время студийных съемок (мы оборудовали дома крошечную фотостудию для съемки животных) – стучал лапкой в дверь, а за стеклом я видела его ожидающий силуэт.

Несмотря на действительно сломанный позвоночник и проблемы со всеми лапами сразу, Арно ухитрялся охотиться на Брыньку, загонял его иногда на кресло и порой не давал пройти к миске с водой или ложился рядом с мисками и поджидал. Я испытывала невероятное счастье, видя интерес в глазах такой старой собаки. Мы еще шутили – крокодил, то есть Арно, снова подстерегает лань, то есть тонконогого Брынечку, у водопоя.

Мы фотографировались, валялись на траве, много гуляли и играли. Выбегали на улицу по три-четыре раза в день. А потом мне потребовалось уехать на две недели из Москвы.

Вернувшись, я не узнала Арно. Вместо бодрого старичка меня встретил тяжело передвигающий лапы, усталый пес, который не хотел ничего. Не хотел ходить, не хотел гулять, у него вдруг клочьями полезла шерсть.

Я спросила мужа, когда Арно перестал уверенно ходить, как прежде? На третий или четвертый день после моего отъезда, ответил муж. Никто не смог определить настоящей причины, но с большой вероятностью предполагали, что Арно с моим отъездом испытал сильный стресс, от которого оправиться было очень тяжело. Слова «я была в шоке» – не преувеличение. Я впала в шок и панику, и мы вновь начали ездить по врачам.

Тогда же впервые с мочой пошла кровь. Недели через две после моего возвращения Арно слегка ожил. Мы продолжали гулять, старались делать это подольше, но расстояния, на которые мы отдалялись от дома, сокращались с каждой неделей…

Я больше не видела его таким, как до отъезда, но очень старалась делать для него максимум. У Арно диагностировали аденому простаты, но оперироваться в его возрасте запретили.

К осени он плотно сидел на лекарствах, из-за чего у него начались проблемы с шерстью, однако взгляд его был чист, и он постоянно находился рядом со мной, встречал меня хрипловатым лаем, начал заходить в гостиную и ложился слева от меня, пока я работаю, а ночью скромно спал у порога спальни.

А потом у Арно отказала задняя лапа и проявилось недержание. Он ходил уже очень медленно, пытаясь перебирать всеми лапами, но получалось не всегда. Я понимала, что справиться с недержанием уже нельзя и ругать Арно бессмысленно. Мы перестали ходить по лестнице и пересели на лифт, в лифт заходили с тряпочкой на случай неожиданности.

О прогулках на расстояние даже полусотни метров мы уже забыли – Арно мог только перейти дорогу и шел так медленно, что мы гуляли все дольше, а не дальше, к сожалению. Из окон на нас смотрел весь дом, а я смотрела только на него. Он очень старался, он так боялся меня подвести. Он шел так быстро, как мог, но получалось плохо. К февралю задние лапы отказали практически полностью, но передние были еще сильными, и я стала носить его на руках с лестницы, а на улице придерживала под животом, помогая.

Соседи нас не понимали.

«Дашенька, его нужно усыпить», – говорила при нашей встрече соседка по лестничной площадке, милая и деликатная пожилая дама, у которой не было собак, как и претензий к нам. Она просто нас жалела.