Джеральд Даррелл - Птица-пересмешник [Новый перевод]

— Корабль! — Да, сахиб, — юноша, расплылся в улыбке.

— Так ты помощник капитана?

— Да, сахиб… корабль, — парень похлопал себя по шляпе.

По лицу и спине Питера градом катился пот. Его изящные белые парусиновые брюки приобрели грязный серый цвет, а стрелки, которые были на них еще два часа назад, исчезли бесследно. Ткань прилипала к ногам, и столь радовавшая его обновка теперь выглядела так, будто на ней ночевал динозавр, мучимый бессонницей. Больше всего на свете Питеру хотелось укрыться в тени, переодеться в сухое и выпить чего-нибудь прохладительного.

— Как тебя зовут? — спросил он, пробуя другую тактику.

— Андромеда — без колебаний ответил юноша.

— Андромеда? Но это же девичье имя… а, понятно, ты имеешь в виду, что корабль называется «Андромеда»?

— Да, сахиб, корабль, — обрадовался парень, видимо услышав опять знакомое слово.

Питер вытер лицо и горло промокшим носовым платком и попробовал снова.

— Моя пассажир, — сказал он, указывая на себя и чувствуя себя крайне глупо. — Мне нужна каюта… я хочу, чтобы ручная кладь была доставлена в каюту… мне хочется прохладного напитка… я пассажир, смекаешь?

— Я Андромеда три, — повторил парень, явно обеспокоенный тем, что Питер не понял этого важного момента.

К счастью, прежде чем Питер успел призвать Всевышнего, чтобы тот поразил оболтуса на месте ударом молнии, у его локтя внезапно материализовался капитан. Исходивший от него аромат чеснока сразу заглушил отнюдь не слабые запахи копры, гуано и шести коров, которых зенкалийцы дружными усилиями пытались водворить на палубу, подгоняя громкими мелодичными криками. Коровы упрямились так, что дали бы сто очков вперед любым ослам.

— Сэр, — сказал капитан столь глубоким и густым голосом, что казалось, он доносится из машинного отделения, — я капитан, Аристотель Папайятокопулос. Я — к вашим услугам. Зовите меня просто — капитан Паппас. Здесь все меня так зовут, а то боятся ошибиться, выговаривая мое имя полностью.

— Ошибиться? — переспросил Питер.

— Точно так, сэр, — сказал капитан, — ни один еще не выговорил правильно. Кто говорит «Мангопулос», кто — «Бананопулос»…

Питер почувствовал, что разговор с капитаном Паппасом будет таким же содержательным, как и тот, который он только что имел с тем, кого он принял за его помощника.

— Очень рад вас видеть, капитан, — начал он. — Меня зовут…

— Румба, танго, вальс, — перебил капитан и слегка наморщил лоб в раздумье, — полька, стэп… Нет, нет… Квикстеп! Рок-н-ролл, менуэт… Ага! Фокстрот!

— Извините, господин капитан… — изумился Питер.

— Ничего страшного, мистер Фокстрот, — успокоил собеседника капитан. — Я пытаюсь запомнить ваше имя ассоциативным методом. У нас, греков, знаете, он нередко практикуется.

— Но меня зовут не Фокстрот, — пробормотал пораженный Питер.

— Правда? — сказал капитан, подняв брови от удивления. — Так как же? Слоуфокс Пасодобль?

— Да нет же, никакой не пасодобль и уж тем более не слоуфокс! — твердо сказал Питер. — Меня зовут Питер Флокс.

— Флокс… флокс… — Капитан устремил на собеседника взор, не веря услышанному. — Так где же его танцуют, этот самый флокс?

— Да это вовсе не танец… это… как бы вам объяснить… Ну, понимаете, цветок такой, — сказал Питер, в первый раз в жизни столкнувшись с неадекватной интерпретацией своего имени.

— Цветок… Это который растет в саду? — спросил капитан.

— Ну да, — ответил Питер.

Капитан навалился всем своим могучим телом на перила и закрыл глаза.

— Флокс… — произнес он глубоким начальственным тоном. — Так… Флокс, маргаритка, ромашка, роза, георгин, флокс…

— А разве… — начал было Питер.

— Анютины глазки, тюльпан, подсолнух, колокольчик, — не дал возразить капитан, очевидно решив блеснуть своими познаниями в ботанике, — бегония, кувшинка, анемон, ф л о к с…

Он открыл свои крохотные черные глазки и посмотрел на Питера.

— Ну, теперь я навсегда затвердил ваше имя, навсегда! — сказал он тоном победителя. — Оно навек останется в моей памяти! А что, неплохой способ запоминать! Наш брат грек никогда не ошибется в выборе метода! Ведь верно?

— Верно, — пробурчал Питер, — а теперь не будет ли слишком трудно проводить меня в мою каюту, отнести туда мой багаж и принести мне чего-нибудь холодного? Пить очень хочется.

— Конечно, конечно, — сказал капитан. — Калаки проводит вас в каюту. Я все запомнил, можете на меня положиться!

Он скороговоркой отдал распоряжения на пиджин-инглише тому самому юноше, которого Питер принял за помощника капитана. Тут же появились два его приятеля, и все трое, подхватив багаж Питера, исчезли в недрах корабля.