Питер Годфри-Смит - Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания

Представьте себе кожу каракатицы сбоку в разрезе. Мы увидим верхний слой, затем слой, заполненный миллионами крошечных красочных мешочков, каждый из которых постоянно растягивается и сжимается, то показывая, то скрывая пигментное содержимое. Это происходит на огромной скорости, с помощью многочисленных мышц. Часть света проходит сквозь этот слой и попадает на следующий, где его отразят и отфильтруют стопки зеркал. Эти клетки тоже меняют форму, намного медленнее, когда получают откуда-нибудь химический сигнал. Еще дальше вглубь простые зеркальные клетки отражают любой свет, который до них дойдет.

Вот схема слоев:

Предположим, у гигантской каракатицы около 10 миллионов хроматофоров. Тогда, в грубом приближении, этот слой кожи животного — аналог экрана с разрешением в 10 мегапикселей. В грубом приближении — поскольку эти пиксели, очевидно, управляются не по отдельности, а локальными кластерами, и поскольку каждый хроматофор дает только один цвет. Некоторые пиксели, кроме того, располагаются поверх других, так что один и тот же участок кожи может давать разные цвета. Слои ниже хроматофоров еще усложняют картину.

Цветные слои кожи головоногих — тонкие и хрупкие. Каракатицы выглядят совсем иначе, когда их кожа слезает от старости или травмы. Они покрываются тусклыми белыми пятнами. Их волшебная кожа — лишь тонкая пленочка, само тело у них просто белое.

У животных, которых я наблюдаю, «основные» оттенки — красные, в том смысле, что их можно видеть чаще всего. Их диапазон — от бордового до алого, как пожарная машина. Нередко красный фон украшен узорами, которые под водой смотрятся серебристо-белыми. Они образуют точки и прожилки, вспыхивают мелкими зубчиками или жемчужными ожерельями. Другие цвета проявляются пятнами — желтые, оранжевые, оливково-зеленые. Их рисунок может быть неподвижен, но расцветка редко держится подолгу. Их «движущиеся» орнаменты — словно фильмы, которые каракатица проигрывает на экране своей кожи. Например, так называемые бегущие облака . Вдоль тела, от переднего конца к заднему или наоборот, ритмично пробегают чередующиеся волны темных и светлых пятен. Однажды я наблюдал сверху за крупной каракатицей и увидел, что она показала левым боком «бегущее облако» другой каракатице, сидевшей под камнем, тогда как правый бок, обращенный в море, имел неподвижную маскировочную окраску.

Смена цвета у каракатицы часто сопровождается сменой формы тела и фактуры кожи. Иногда они плавают, вздыбив на спине десятки «бородавок», образованных кожными складками. «Бородавки» напоминают уменьшенные до размеров в пару сантиметров пластины на хребте стегозавра. Но внутри них нет ничего твердого, и они могут появиться за одну секунду. Кожа вокруг глаз способна на искусное формирование мелких деталей. Многие каракатицы могут создавать кожные складки и тонкие жгутики над глазами. Они похожи на тщательно сконструированные накладные брови.

В состоянии покоя восемь щупалец каракатицы свисают спереди и смотрятся одинаково. Щупальцам головоногих принято давать номера от 1 до 4 слева и справа. Начиная с макушки идут правое первое и левое первое. Спереди они представляются «внутренними». Если считать наружу от них, следующими будут второе правое и второе левое, затем третья пара и, наконец, четвертая. У самцов гигантской каракатицы четвертая пара больше, чем у самок. Демонстрируя агрессию, самцы нередко сплющивают четвертые щупальца, так что те превращаются в широкие лезвия.

Еще один агрессивный жест — когда первая пара щупальцев поднята вверх, словно рожки. У некоторых каракатиц эти рожки принимают изящный волнообразный изгиб. Другие складывают щупальца в скрипичные завитки, крючья или клюшки. В особо замысловатых случаях каракатица может использовать три или четыре разных уровня расстановки щупалец. Первая пара поднята вверх и вытянута прямо, вторая пара опущена чуть ниже и изогнута в форме рожек, возможно с загнутыми кончиками, еще ниже третья пара и, наконец, четвертая — уплощенная, чтобы казаться как можно больше. Некоторых безобидных рыб каракатицы почему-то явно ненавидят и встречают их появление поднятыми щупальцами, сложенными в рожки и крючья.

Все эти формы поведения имеют индивидуальные отличия. Иногда я запоминал особь в течение долгого времени, иногда узнавал уже через неделю. Не так просто узнавать животных, которые умеют самовольно полностью менять цвет и форму, но иногда помогает приметный шрам. Потом я научился также запоминать белые пятнышки на оборчатом плавнике, которые, по-видимому, стабильны и неповторимы, как отпечатки пальцев. Разные особи реагируют на меня по-разному, даже будучи одного пола и размера, в одном и том же месте, в то же время года. Самый приветливый стиль взаимодействия — дружелюбное любопытство, о котором я упоминал выше. Некоторые особи подплывали, демонстрируя спокойную окраску, и наблюдали вблизи. Самые дружелюбные протягивали щупальце потрогать меня. Это случается довольно редко. Каракатица висит в толще воды, слегка шевеля плавниками или пуская невидимую водяную струю. Мы плаваем, она держится на определенном расстоянии, отодвигаясь, когда я приближаюсь, а порой приближаясь, когда я отодвигаюсь. Но в конце концов она позволяет расстоянию сократиться, и теперь нас разделяет меньше метра. Я протягиваю руку к ее щупальцам, но не дотрагиваюсь до них. Каракатица вытягивает кончики одного-двух щупальцев и трогает мою руку.