Легар Рудый - Порождение зла, или нет страшнее врага, чем бывший друг

Ну, да я отвлёкся.

Нас вывели на прогулку. Мы старались не толкаться, но всё же держались кучно, не отходя далеко от дома. Деревья вокруг «сакли», как скаламбурил Цыган, пахли нашими с-саклями. С прогулки забрали и увели Николая на невольничью ночёвку. Мы тихонько бродили по кругу. Хозяин Хани повернулся к «настоящему полковнику», о чём-то спросив его. В этот момент Ханя резко дёрнул и, вырвав поводок, ринулся в потемневший лес с весёлым лаем.

– …твою мать! – вырвалось у хозяина. – Назад, Ханя! На-за-д!!

Мы рванулись в сторону исчезнувшего буля, резко натянув поводки.

– Стоять!!! – как выстрел раздался синхронный хор голосов.

Через секунду вся наша команда летела, не разбирая дороги, в сторону удаляющегося Хани.

Мы не успели… Когда сумели разыскать место боя, там уже было пусто. В редком ельнике пятачок земли был вытоптан и утрамбован. В центре его лежало то, что раньше было весёлым Ханей. Вокруг валялись чьи-то уши, чьи0то клочья. Нечувствительный к боли и имевший хорошие челюсти, Ханя дорого продал свою жизнь: рядом с ним в свете фонаря лежало три мёртвых тела довольно солидных дворняг. Вот и открыт счёт нашим и ИХ прорехам.

Виктор опустился рядом с останками и застонал.

У мужиков заходили желваки. В темноте этого не было видно, но мы по чувствовали.

Похоронив Ханю и забрав трупы собак, мы вернулись в лагерь. На ближайших к «сакле» деревьях были оставлены зарубки: на одном – три, на другом – одна. В разведенном боевиками громадном костре горели принесённые туши людоедов. Вокруг костра, освещённые его пламенем, бубня какую-то мелодию, двигались, притоптывая, вооружённые люди. Это был жуткий танец, сопровождавшийся грохотом автоматных очередей в небо.

В эту ночь всем не спалось.

Боевики принесли мясо, но никто из нас, кроме Серого, не притронулся к нему. «Настоящий полковник» остановил Виктора, открывающего третью бутылку водки.

– остынь! Этим ты не поможешь. Не хватало нам ещё твоей смерти.

– Да пошёл ты! – крикнул Виктор и с какой-то нечеловеческой силой вогнал охотничий нож по самую рукоятку.

Потом посидел, передёрнулся и неожиданно заплакал навзрыд:

– Ты ведь знаешь, что у меня нет детей. Он мне был как сын!

Лютый подошёл, навалился сзади, обхватил его голову и как-то жалобно произнёс:

– Прости меня…

Виктор, лежа на столе, всё плакал и плакал, затем затих – водка взяла своё, и он заснул.

Пальба у костра всё продолжалась, в воздухе стоял запах палёной шерсти, горелого мяса и костей…

Настало утро.

На зарубках выступила смола, будто природа оплакивала безысходность ситуации, созданной людьми.

Привели Николая. Он уже был в курсе случившегося. Коротко спросил:

– Где Виктор?

Ему показали спящего. Николай сел на край нар, вытер влажным полотенцем разводы грязи на его лице. Виктор не просыпался. После водки, снявшей стресс, он проспал около полутора суток.

Наступившие сутки прошли в каком-то оцепенении. До нас начало доходить, зачем на с сюда привезли. Но до конца мы поняли это только через три дня.

Во время дневной прогулки Рич заволновался, хватая носом воздух. Все вопросительно посмотрели на его хозяина. Через некоторое время раздался лай Ричарда. Владельцы поспешили завести нас в «саклю», как по команде, боевики рассыпались по укрытиям, тщательно баррикадируя двери.

Так Рич стал колоколом, предупреждающим нас о приближающейся опасности. Он был уникумом в своей породе, схватывая запахи на неправдоподобно большом расстоянии.

Нас заперли в помещении, а сами рассредоточились по боевым позициям. Внимание было направлено в ту сторону, куда был направлен лай Рича, но собаки неожиданно появились с противоположной.

– Не стрелять – пусть соберутся! – рявкнул Владимир.

Собаки совершенно не среагировали на голос. Дворняжечья мелочь, ведомая ягдтом, деловито прошлась по окраине лагеря и направилась к кострищу. В воздух полетела зола – так усердно работали лапами собаки. Справа «саклю» обогнул кэрри-блю с компанией. Они пометили деревья и заинтересовались дверью хижины, за которой разрывались Рич и Крош. У Кроша был сильный, доносчивый голос. К компании, с лаем царапающей дверь «сакли», примкнул как с неба свалившийся громадный песочный дог. Он подал голос. В ответ истерически залился наш овчар.

Лютый.

Нервы Виктора не выдержали и он, нещадно ругаясь, начал поливать из автомата костровую компанию. Собаки бросились врассыпную, но одна, подскочив, визжа закрутилась и, загребая вокруг себя перебитыми лапами, рухнула на землю, а другая тихо ткнулась мордой в пепел.