Анатолий Онегов: Весна на озере

На следующее утро все повторяется. Снова первыми выбираются из глубины небольшие щуки-самцы, снова, прижавшись к прошлогодним кочкам, ждут они появления щуки-самки – все как и вчера, только сигнал к пробуждению залива сегодня подаю я. Я чуть отвожу ногу назад и носком сапога провожу по воде влево и вправо. От такого движения возникает звук, похожий на то самое подводное буль-буль, которым хозяйка бала щука-самка приглашает своих кавалеров следовать за собой. И тут же слева от меня резко кивает вершинка травы, и почти рядом с носком моего сапога, как в сказке, как по щучьему велению, появляется незадачливая рыбина…

Еще раз глуховатое буль-буль коротко разносится по разводью, и еще один обманутый кавалер торчит у моих ног. Он стоит открыто и доверчиво, лишний раз напоминая, что в каждой хорошей сказке есть правда и что автор знаменитой сказки «По щучьему велению», наверное, знал, что иной раз щук можно вызвать к себе «для объяснения»…

Солнце уже показалось среди кустов ольхи. Вот-вот оно коснется поверхности разлива, вот-вот у края льда появится щука-самка… Я прекращаю игру-обман, прячусь в кустах и, как вчера, снова жду, когда в углу разводья широко и медленно поплывет первая тяжелая волна от сильного удара щучьего хвоста.

Нерест щук обычно продолжается с неделю, иногда чуть дольше. Первыми выходят на разводье рыбины поменьше. По утрам и вечерам они неслышно разгуливают среди болотных кочек, затопленных весенней водой, на ночь скрываются где-то на глубине, а с рассвета все начинается сначала.

Следом за мелкими появляются щуки посолидней, а к концу нереста порой показываются и щуки-громадины. Этих рыбин уже не устраивают затопленные болотники, чаще они отправляются на нерест к дальним островам, куда весной дорога людям обычно закрыта.

Но иногда попасть на острова мне все-таки удавалось. Бывало, сильным и резким ветром вдруг разбивало, раскалывало пополам льдину, прикрывавшую озеро, и между двумя огромными ледяными полями неожиданно показывалась широкая полоса чистой воды. Тогда я быстро сталкивал на воду лодку и торопился к островам, чтобы увидеть щук-громадин.

Когда мое путешествие успешно завершалось и я добирался до какого-нибудь острова, то еще издали слышал в кустах такуьо щучью возню, что порой становилось просто не по себе от мысли: «А что, если такая рыбина шутя ухватит зубами мою ногу?» И поэтому здесь, на островах, я почти никогда не рисковал далеко заходить в воду и булькать резиновым сапогом.

Иногда щук-громадин мне удавалось увидеть совсем близко. Вернее, я видел только то место, где упрямо баламутил воду, сгибал ветки и сдвигал с места затопленные кочки огромный хвост чудовищной щуки. Часть этого страшного хвоста то и дело показывалась над водой и больше походила на крыло какой-то странной доисторической птицы, чем на плавник обыкновенной рыбы.

Щуки-громадины выходили к островам совсем ненадолго, а в плохую погоду они вообще не показывались на отмелях.

Щуки, отметав икру, уходили на глубину на отдых, исчезали. Озеро на время стихало. Но я хорошо знал, что вот-вот в заливе, который успел совсем очиститься ото льда, появятся широкие и плотные стаи увесистой плотвы.

В нашем озере плотва была второй весенней гостьей. Всю зиму она отсиживалась подо льдом, разбившись на небольшие стайки. Эти стайки можно было отыскать, если запастись зимней удочкой, пешней и навозными червями, приготовленными еще с осени. Иногда подобным способом удавалось обнаружить изрядное количество плотвы, но, наверное, зимой таких плотных и широких отрядов, как весной, у этих рыб все-таки не существовало.

Весной плотва собиралась в нашем озере в громадные стаи, и тогда-то я и становился свидетелем знаменитого хода рыбы, который хорошо известен рыбакам больших рек и морей.

Весной, задолго до начала нереста, в болыцих реках и морях рыбы отправляются в путь к таким местам, где можно отложить икру. В больших реках и морях есть куда идти. Но куда и зачем идти плотве в нашем озере?

Здесь, в озере, плотва преспокойно зимовала, и здесь же, рядом с местом зимовки, находились места, где из года в год рыбы метали икру. Казалось бы, дождись положенного срока, дождись, когда вода прогреется до нужной температуры, подойди к прибрежным камням, оставь там свою икру и уходи обратно на свои глубины, в заросли… Нет, наша плотва не желала мириться с такой скучной жизнью, и она, как ее дальние и близкие морские родственники, каждую весну отправлялась в дальнюю дорогу.